Победителем оказалась девушка. На ней было прекрасное одеяние, плотно охватывающее шею и ниспадающее свободными складками. Натягивая лук, она тщательно прицеливалась и сбивала одну мышь за другой. Волосы у нее были длинные и темные. Звали ее Искадор. Толпа бурно ее приветствовала, но, казалось, никто больше не радовался ее победе, чем Юлий.
Затем были бои гладиаторов – мужчины против мужчин, мужчины против фагоров. Кровь и смерть заполнили арену. И все это время, даже когда Искадор натягивала свой лук, изгибая прелестный стан, – даже тогда Юлия не покидало ощущение радости от обретения чудесной веры. Он как должное принял наполнившую его сумятицу чувств, которая должна была уступить место спокойной вере, приходящей вместе с умудренностью жизни.
Он вспомнил легенды, которые слышал, сидя у отцовского костра. Старшие рассказывали о двух часовых в небе и о том, как люди однажды оскорбили бога небес, имя которому было Вутра. И поэтому Вутра перестал обогревать землю своим теплом. Сейчас часовые ждали того момента, когда Вутра вернется, чтобы снова с любовью посмотреть на землю: может, люди стали вести себя лучше. И если бы он убедился, что дело обстоит именно так, он положил бы конец этим холодам.
Что же, Юлий должен был признать правоту слов Сатаала: его народ дикари. Если бы это было не так, разве позволил бы его отец утащить себя фагорам? Да, в сказаниях должно быть зерно истины. Поскольку здесь, в Панновале, существовал более аргументированный вариант сказания, Вутра оказался просто мелким божком. Но он был мстителен, и в небесах ему жилось свободно. И именно из небес исходила опасность. Акха был великим земным богом, правившим в подземелье, где человек чувствовал себя в безопасности. Двое часовых не были благосклонны к людям; поскольку они находились на небе, то принадлежали Вутре и могли напасть на человечество.
Заученные стихи стали приобретать смысл. От них исходил свет истины. И Юлий с удовольствием стал повторять про себя то, что раньше заучивал так неохотно, устремив при этом свой взгляд на Акху.
Небеса вселяют напрасные надежды,
Небеса не знают границ.
От всех их напастей и бед
Вас защищает земля Акхи над нашими головами.
На следующий день он со смиренным видом предстал перед Сатаалом и сказал, что обратился в новую веру.
Барабаня пальцами по коленям, Сатаал обратил к нему свое бледное обрюзгшее лицо.
– Как ты обратился в новую веру? В эти дни ложь наводнила Панновал.
– Я взглянул на Акхи. Впервые я увидел его так отчетливо. Сейчас мое сердце открыто.
– Еще один лже-пророк арестован на днях.
Юлий ударил себя кулаком в грудь.
– То, что я чувствую внутри себя, не ложь, отец.
– Это не так просто, – заметил священник.
– Нет, это очень просто, и сейчас все станет очень легко! – Он упал к ногам священника, рыдая от охватившей его безумной радости.
– Ничто не может быть просто.
– Владыка, я всем обязан тебе. Помоги мне. Я хочу быть священником, как и ты.
В течение следующих нескольких дней Юлий бродил по темному лабиринту переходов. Он уже не чувствовал себя подобно заключенному, брошенному во мрак подземелья. Он находился в благословенном месте, защищенном от всех жестоких стихий, которые сделали его дикарем. Он понял, какое это блаженство – жить в теплом полумраке, без восходов и закатов, без дней и ночей, без свежего дыхания ветра…
Он понял, как прекрасен Панновал со всей его подземной архитектурой. В течение столетий пещеры украшались росписями художников, резьбой по камню, причем многие фрагменты повествовали о жизни Акхи и тех битвах, в которых он принимал участие, а также о будущих сражениях, которые он будет устраивать, когда люди поверят в его силу. Там, где картины стерлись, поверх них были написаны новые. Художники постоянно были за работой, часто с опасностью для жизни взбираясь на леса, которые, подобно скелету какого-то мифического длинношеего животного, поднимались вверх, к самой кровле.
