Веснадцать - страница 7



Я тебя не то чтобы посмертно. Ты меня не то чтобы навеки. Просто это всем подряд заметно – тень твоя, лежащая на веках.

«В тебе копаюсь, как в шкафу, или ильфопетровском стуле…»

В тебе копаюсь, как в шкафу, или ильфопетровском стуле: не знать ни Морзе, ни кунг-фу, ни даже истину простую,
про то, что с легкостью куплюсь я на слова, а не на баксы. Но самый твой огромный плюс – в твоих руках пакеты акций на всю меня – вот ночь, вот день, на все истории истерик, послеконцертную мигрень и вечную нехватку денег. Я не живу тобой, прости. Я ненавижу эти сопли. Ты впитываешь до кости мои отчаянные вопли, прихвостнически служишь мне жилеткой драной молчаливой, когда нуждается в ремне душевных излияний ливень. И чем ладони холодней, тем сердце на любовь способней, так говорили, кто древней.
Я поведу полка на сотни – ведь не дрожит рука, храня твоей ладони отпечаток. Зимой ты теплый для меня. Я не люблю носить перчаток. Ведь я курю, давно курю – не по тебе, не обольщайся. Я, может, брошу. К январю. От передозировки счастья.

«На кровати – желтых книг…»

На кровати – желтых книг
стопки.
Мы с Тобой на брудершафт
выпьем
эликсир тишины
жестокий,
как касторка или жир
рыбий.
Не секрет, что это время нас
лечит,
все, что клавишей в сердцах
залипает.
Но пока Ты рядом весь –
клетчат,
Ты считай, что я – как
слепая.
Мне не хочется ни блюза,
ни джаза.
Я готова к тишине
в трубку.
Капитан в прошлый раз
облажался,
покидая капитанскую
рубку.
По-собачьи могу
научиться
сторожить и есть объедки
всего лишь.
Только Ты во мне увидел
волчицу
и во мраке сгинуть ей
не позволишь.
Мне не хватит простого
«спасибо».
Сколько я должна Тебе,
сколько?
«Ничего», скажешь голосом
сиплым
и оставишь мне на память
футболку.
Я отдам ключи от всех своих
вотчин
менестрелю подкидному
на память.
Я приду к Тебе когда-нибудь
ночью.
И тогда поговорим
не словами.
А пока ты обо мне
беспокойся,
как о жертве, обрамленной
прицелом.
Между нами – строчки
и осень.
Существующими одним
целым.

«покажи мне то время, где я сильней, чем сейчас…»

покажи мне то время, где я сильней, чем сейчас.
это сто сигаретных пачек тому назад,
это два институтских курса и школы часть,
это те, еще не подкрашенные, глаза.
покажи мне то время, где я еще не люблю
никого, кроме мамы и палевого кота,
где часов по двенадцать дома стабильно сплю,
это детское время без «если» и без «когда».
покажи мне то время, когда мне тринадцать лет,
и четверки мои – наивысшая из проблем,
я не думаю о парнях, о добре и зле,
и не еду грехи замаливать в вифлеем.
покажи мне то время, где я не авторитет,
где не нужно рубить младенцев и жечь костры,
где еще не даю в долг, не беру в кредит,
где слова мои еще не совсем остры.
покажи мне то время, где я выхожу гулять
и на старых качелях лечу до любых планет.
где еще после каждого слова не ставлю «б* * *ять».
где вопросов жизни и смерти ни капли нет.
покажи мне то время, когда я живу игрой,
не дежурной улыбкой, ненависть затаив,
и друзья еще умеют стоять горой,
и когда это все, что у них на меня стоит.
покажи мне то время, где под ноги не смотрю,
где только родители вправе прижать к груди,
где крысы тащат сырные крошки в трюм,
и я не знаю, что ждет меня впереди.

«Говорю: бери меня, переламывай…»

Говорю: бери меня, переламывай,
перемалывай в пыль из колонны храмовой,
и своим знамением осеняй.
Это просто-напросто мне мерещится,
что у ног мир катается, море плещется –
просто тени падают, как синяк.
Это Шоу Трумена под софитами,