Вернулся конюх, здоровенный детина, на которого явно повлияла сила троллей. За ним хвостиком примчалась пара ребятишек, вот их принадлежность определялась уже сложнее. Чем больше проходило времени, тем более непредсказуемыми и странными становились изменения, происходящие с опалёнными. Если в первом поколении можно было с уверенностью сказать, чья магия повлияла на их душу, то уже ближе ко второй Войне крови сила стала проявляться совершенно хаотично, часто даже не будучи связанной с физическими изменениями.
Церковь Святой Эльмы и Орден праха утверждали, что опалённые появляются из-за того, что магия, вырывающаяся наружу во время смерти фейри, обжигает души тех, кто ещё не родился или же их родителей. Мерон в эту версию особо никогда не верил. А в последние годы опалённые рождались гораздо чаще там, где ни фейри, ни даже чаровников с ведьмами не водилось. Так что с уверенностью можно было сказать лишь, что правды никто не знает.
Детишки что-то восторженно пищали, приставая к Келии и поглядывая в сторону чародея. Им явно хотелось подойти, но они не решались. Мальчишка втягивал носом воздух и водил лохматыми ушами, девчонка ему поддакивала. Ушастый тёмный эльф в это время что-то шептал на ухо Айлид, и она смущённо улыбалась. Раньше эта гордая женщина смущаться вовсе не умела. Мерон мог бы попросить ветер передать ему слова ушастого, но очень сомневался, что в них содержалась хоть крупица, стоящая внимания.
Он смотрел на высокие каменные стены, знакомые с детства башни и думал, что это место должно было, но так и не стало ему родным. Но почему-то жизнь раз за разом приводила его сюда. Может для того, чтобы он, наконец, понял, что от судьбы бежать не стоит и остался. Но упрямства у чародея вполне хватит ещё лет на десять, а то и больше.
Древний замок построили ещё во времена, когда по небу летали драконы, и встреча с этими могучими созданиями случалась не редко. Но замковые стены были совершенно гладкие, а окна большие, с деревянными рамами и стёклами. Замок жил и постепенно менялся, подстраиваясь под время. На восточной башне, над главным входом, с противоположной стороны, находился витраж, и он тоже всегда показывал разные картины. Когда Мерон находился здесь в последний раз, Замок изобразил на нём Рогатого бога с венком из маков вокруг шеи. Их стебли вились вокруг тела бога и тесно переплетались. Интересно, что он показывал теперь?
От раздумий чародея отвлекли громкие вопли. Конюх-тролль схватил лохматых детишек, и те стали пищать и вырываться. Повозившись, мальчишка укусил конюха за руку, после чего звонко шлёпнулся наземь, тут же подскочил и помчался прочь. Девчонка не сильно от него отстала.
– Настоящего волка не сломить! Он вырвется на волю! – напоследок крикнул парень.
А девчонка умудрилась развернуться на ходу и показать язык. Келия засмеялась и помахала ей рукой. И ребята скрылись.
– Это Руй и Тара, – пояснил конюх, потрясая укушенной ладонью, хотя вряд ли хоть что-то почувствовал. Скорее уж у мальчишки сломались зубы. – Игра у них такая – в диких волков.
– Так они обращаются волками? – спросила Келия.
– От волков у них только шерсть по всему телу, – вклинился ушастый. – И не факт, что волчья.
Мерон усмехнулся про себя. Любому дураку ясно, что ребята не имели никакого отношения ни к ходящим по снам, ни к самым обычным волкам. Изменениям внешности они явно были обязаны куньим, а уж почему магия проявилась таким образом, вряд ли кто узнает.
