Катя с одноклассниками решили сброситься по рублю и попросить благословения у Цырена, одного из шаманов. Вскоре пришедший на сходку народ вдоволь пообщался и между собой, и с помощниками шаманов, которые бойко торговали оберегами и шарфиками из синего атласа – цвета высшего божества. Когда поляна опустела, Катя с друзьями расселись на засаленные куски войлока.
Цырен, одетый в бархатный халат и высокую шапку с перьями, похожую на шутовской колпак или карочу времён инквизиции, уселся на табурет, поставив его между ног, как седло. Размахивая бубном и монотонно завывая, он энергично ёрзал на своём стуле, будто скакал на резвом скакуне. Позднее Катя узнала, что эти движения больше напоминают совокупление шамана с кедром или сосной. Ведь именно из цельного куска одного из этих деревьев был сделан его «трон». В языческих ритуалах много эротических посылов – люди издавна приписывали сексуальной энергии мистическую силу.
То лето на Ольхоне случилось особенно тёплым, даже в майский вечер было градусов двадцать. Гладко выбритое смуглое лицо Цырена лоснилось в лучах полуденного солнца. Он округлил тёмно-бордовые губы и зычно запел. Гирлянды непонятных слов и мишура гортанных звуков завораживали. Горьковато-пряно пахло травами, сосны источали свой тонкий смоляной аромат. Шаман закончил сакральный обряд. Отдышавшись, он обошёл всех и на несколько секунд задержал свою руку на склонившейся голове каждого. Когда он приблизился к Кате, повеяло затхлой одеждой и старой обувью.
Вдруг в этот момент сыпанул густой ливень. Цырен, радостно гаркнув, подставил лицо к небу и прохрипел, что теперь силы небесные защитят каждого из собравшихся от всех бед и тревог на всю жизнь. «От колдовства и зла, от болезней и обмана, от ножа и пули лихого народа…» – урчал голос Цырена. На войне Катя не раз слышала из глубины сознания тот оберег шамана: от ножа и пули… Видимо, выбирая богов, мы выбираем судьбу.
А тогда под причитания Цырена сердитые капли неистово хлестали по молодым лицам. Катя вздрагивала от ручейков, щекотавших её шею. Они стекали по волосам под воротник лёгкой курточки. Рядом сидела Юля, на ней была лишь тонкая блузка. Промокшая насквозь материя жадно прилипла к круглой, не по годам спелой девичьей груди. Через сетку тесёмок и бус шапки Цырена сверкнул его жгучий взгляд. Он впился в Юлькину шею и медленно скользил вниз по влажной девичьей коже…
Катя, вспоминая юность, размышляла, сохранила ли она в себе тот же азарт? Или время вычерпало и тот пыл, и ту любознательность?
Её мысли прервал разговор Леонида с крепким мужчиной средних лет. По его военной выправке, манерам и коротким репликам: «Здравия желаю, товарищ полковник!» и «Будет сделано, товарищ полковник!» она поняла, что встречавший был из системных.
После лакейского предисловия сопровождающий на дребезжащем уазике за полчаса довёз их до Хужира, самого большого посёлка на острове. Народу там живёт около тысячи. На самом деле Хужир – скопище унылых домиков, как правило, маленьких и сгорбленных, с покосившимися зубастыми изгородями. Недалеко от посёлка крутые обрывы ведут к Байкалу. На диких склонах громадные ветви сосен и кедров раскрыты мощными ветрами так властно и широко, будто для крепких объятий с Богом.
Машина, лихо лавируя между выбоинами грунтовой дороги, разогнав несколько тявкающих собак, остановилась возле низкого забора. Лёня по-хозяйски резко открыл скрипучую калитку.
