– Сейчас увидишь нашего… – он мрачно улыбнулся, – внештатного агента. Мы его меж собой Гудвином называем. Умный мужик, я бы сказал, эрудит. Профессор биохимии.
Катя стрельнула глазами в лицо Лёни, вздрогнув от мысли: «А как же они меня называют меж собой? Я ведь тоже вроде внештатный агент?»
Бревенчатый дом с покосившейся крышей гордо сверкнул на гостей чистыми окнами и яркими резными наличниками. Украшая старые выщербленные стены, они смотрелись как накладные ресницы на глазах постаревшей примы. На крыше примостился выгоревший деревянный петух. Бесцветными глазами он взирал на кур. Те резво копошились в соломе на аккуратном широком дворе с множеством пристроек.
На крыльцо вышла пожилая женщина в полинялом платке и в старой куртке, молча кивнула и, распахнув дверь, пропустила гостей в узкие сени.
Три комнаты дома соединялись кухней. В ней за столом сидел старик, сухой, бородатый. Деревянные стол и стулья, грубые, тяжёлые, явно служили хозяину не одно десятилетие. Такую потёртую утварь Катя помнила по своему сиротскому детству. Как только Коля появился в доме бабы Стёпы, он обновил мебель, оставив лишь дорогие для бабушки вещи.
– Добрый день, Игорь Олегович! Я сегодня не один. Это Катя…
Его голос прошумел между старым шифоньером, комодом, покрытым вышитой салфеткой, и стенами, укутанными в выгоревшие ковры.
Леонид подошёл ближе к хозяину:
– У нас к вам разговор. Как вы себя чувствуете?
Не дожидаясь ответа, Лёня сел напротив старика и указал Кате на место рядом. В доме пахло дровами. Аккуратно уложенная горка поленьев возвышалась возле печки. Тёплая волна от её горячей кирпичной стены ударила в лицо.
– Я – нормально, – проскрипел Игорь Олегович. – Мне сказали, вы встретиться хотите. Всегда рад помочь.
Катя прощупала взглядом и ветхую обстановку, и старика, вписавшегося в неё, как в подходящий футляр. Его бледно-голубые глаза скользнули по её лицу и остановились на Лёне.
Женщина в платке проворно накрыла деревянный стол клетчатой скатертью и поставила тарелки с хлебом, колбасой и сыром, потом зазвенела чашками и бросилась к печке, где пыхтел большой эмалированный чайник. Нервно теребя платок, она присела в неудобной позе у края стола.
Старик вскинул на неё суровый взгляд и пробубнил:
– Иди-ка, Василиса, козам сенца подкинь.
Когда входная дверь бухнула, закрываясь, он горько вздохнул:
– Жена вас о сыне спросить хотела, видно, не решилась.
– Отбывает… – глухо вздохнул Лёня. – Я приглядываю, чтоб условия нормальные. Всё как обещал. Скоро переведём. Так давайте уже к делу.
Леонид шумно глотнул чаю, хлопнул по столу ладонью и повысил голос:
– Всё, что вы знаете о пленных японцах, которых в Сибирь в конце Отечественной пригнали. Об их трудовых лагерях здесь, в Сибири, – он подался вперёд и упёрся взглядом в смуглое морщинистое лицо старика. – И ещё… Что знаете о проекте отряда семьсот тридцать один?
Игорь Олегович вздрогнул и откинулся на спинку стула. Говорил он монотонно, будто читал лекцию студентам.
Пацаном бегал к тем лагерям, видел японцев. Рассказал даже, что в шестидесятых, когда он преподавал в Иркутском университете, приезжала делегация из Японии. Вроде они хотели кладбище посетить, где японцев похоронили, но расспрашивали о многом.
Оказалось, что некоторые из тех пленных работали в секретном отряде 731. В оккупированной Маньчжурии этот отряд занимался жуткими экспериментами над людьми. Кроме испытания биологического оружия, они тестировали зомбирующие препараты – те, что могут отключить сознание и сделать из человека покорного биоробота.
