Не удивлён, что Лёша не слушается маму. Её строгость настолько напускная, что фальшь чувствуется за версту. Сына она любит. Сильно. Это видно сразу.
Я не хочу ставить её в неловкое положение. Оно и так достаточно неловкое.
– Дружок, – говорю мальчонке, – на-ка твою золотую рыбку.
Протягиваю ему банку, и он отпускает мою руку. Полина в замешательстве.
– Лёшка, – начинает она, и сын показывает ей язык.
Я опускаюсь коленями прямо на траву и вздыхаю. Думаю, что давненько не случалось в моей жизни непредвиденных обстоятельств, требующих быстрых нестандартных решений.
Я кладу руку на плечо мальчонки и шепчу в самое ухо:
– Знаешь, дружок, если ты пообещаешь мне, что не станешь расстраивать свою маму, завтра я возьму тебя с собой кататься на лодке и рыбачить. Только если мама разрешит. И только если ты будешь себя хорошо вести.
Полина смотрит на нас. Внезапно меня начинает смущать вся эта ситуация.
Она словно сравнивает нас, и я ставлю мысленную пометку. Теперь мне ещё интереснее узнать правду.
– Лёша, – тем временем продолжаю я. – Но, если мама не разрешит, ты не станешь расстраиваться, и я найду другое подходящее занятие. Для нас двоих. И твоей мамочки.
Мальчонка слушает, затаив дыхание. Улыбается мне и подставляет ладошку:
– Дай пять, – говорит он мне.
– Лёшка, – в голосе Полины прорезаются стальные нотки.
Я понимаю, что скоро эмоции её подведут, а значит, на сегодня уже достаточно нашего тесного взаимодействия.
– Всё в порядке, – качаю головой.
Несильно ударяю по ладони ребёнка и, улыбаясь, тороплюсь попрощаться:
– До завтра, дружок! Береги рыбку и не огорчай маму.
– До завтра! – радостно улыбается Лёша.
А потом он делает то, чего не ожидает никто из нас – мальчонка обнимает меня. Полина застывает. На её лице смесь шока и ужаса. Она смотрит на сына, словно он играет у пасти хищника. Словно она теряет его. И это лишь сильнее подстёгивает меня выяснить правду.
Я смотрю прямо в её глаза, будто бы в глаза маленькой милой зверушки, загнанной в ловушку. Не могу себя пересилить. Не могу отвести взгляда. От её близости по телу разносятся мурашки. Сердце неистово бьется в груди. И я понимаю, что натворю много глупостей.
Потому что я хочу сделать её своей.
По её доброй воле.
Мишен инпосибл. Блядь.
7. 7. Полина
Словно мне было и так недостаточно потрясений, как к нашему небольшому драмтеатру на выезде подлетает Иван Константинович.
– Полина Викторовна, голубушка! – радостно потирает он руки, не замечая накала страстей. – Наконец-то я вас нашёл. Разрешите представить – Николай Петрович Бакинский, ваш новый шеф. Николай Петрович, Полина Викторовна Вертинская, мой, ну точнее, теперь ваш личный помощник.
На счастье, я так и сижу на траве. Только это спасает меня от падения. В глазах темнеет, и я судорожно втягиваю носом воздух. Бакинский смотрит на меня во все глаза.
– Николай Петрович, – доверительно говорит мой старый шеф новому. – Вы уж не лишайте этот ценный кадр рабочего места. Уверен, вы сработаетесь. Никак ей нельзя без работы, она одна воспитывает ребёнка.
– Не стоит беспокоиться, Иван Константинович, – рубит Бакинский, не отводя от меня взгляда. – Я не планировал вносить кадровые перестановки.
– Чудненько, – мягко смеётся старый шеф, – видишь, Полина Викторовна, а ты переживала.
Я и сейчас переживаю. Какой там! Я в ужасе. Разве в огромном многомиллионном городе могла случиться такая нелепица? Пожалуй, только со мной! Вот только мои переживания никак не связаны с работой. Я всегда могу уволиться. А вот спрятать от Бакинского моего ребёнка, Лёшку, который никак не желает отрываться от своего...
