Гараж был в глубине двора. Тома открыла узкую дверь и перешагнула высокий порог. В машине горел свет и два силуэта просматривались через окно. Она рывком открыла дверцу машины. Лев и Милка сидели голые на заднем сиденье и даже не пошевелились. В салоне было жарко. Тома мгновенно все поняла. «Отравились, идиоты!» Она распахнула ворота гаража, села в заведенную машину и рванула по газам. В те минуты думала «только успеть довезти до больницы»! Она даже проверять не стала, живы ли, было стыдно и противно смотреть в их сторону и тем более прикасаться к ним. Она сдала любовников в приемное отделение и уехала домой. Ее знобило, поднялась температура. Тома зарылась под одеяло с головой и боялась, что сейчас позвонят и скажут, что они умерли. Или ждала этого? Она сама потом, когда все утряслось, спрашивала себя, хотела ли их смерти? «Хоть догадался домой не тащить!» – нашла положительный момент Тома.
Ее благодарили, просили прощения виновники и родственники с двух сторон. «Прости, дочка, он по гроб жизни тебе будет обязан», – теперь уже уговаривала ее мать.
– Опять спасаю, снова его жизнь в моих руках…А если он умрет? – Словно испугавшись дурных мыслей, Тома вскочила и с новой силой потащила свою ношу «раз рывок, два, три…».
На этот раз повезло, они вышли на проселочную дорогу, где стояла их машина. С трудом затащила мужа на заднее сидение, и опять, как в тот раз: «Только бы успеть довезти!»
«Еще бы полчаса, и не спасли, тяжелый случай прободной язвы», – сказал ей после операции хирург. Леву перевели в общую палату. Супчики, протертые каши носила к нему два раза в день. А однажды, когда все страшное было позади, и Тома стала приходить реже, она пришла в больницу без предупреждения. На его кровати сидела Мила, а Лева гладил ее руку. Тамару будто кипятком обожгло – кровь прилила к лицу! Она закрыла дверь и выбежала на улицу. Женщина брела по скверу, не понимая, что идет в больничном халате, пока не почувствовала, что замерзла. На нее, рыдающую, оглядывались.
– Девчонки ведь говорили, что Милка так замуж и не вышла, что не раз видели их вместе, а я опять не хотела верить, ведь они оба обязаны мне жизнью! Они же прощения просили! Двенадцать лет с той истории прошло, сын вырос, вон, в Армии уже. Жили—ни в чем не нуждались, хорошо ведь жили, не ссорились, ровно…Да скучно мы жили, по привычке, по обязанности, без любви! – Тамара остановилась, прервав свой вой, вытерла остатки слез руками.
– Я же была ему верна, «и в горе, и радости» рядом была, прощала, а он за моей спиной… Она поняла вдруг, что не испытывает ни ревности, ни обиды. Тома словно прозрела и почувствовала полное безразличие к ситуации, как будто освободилась от ненужного груза, передав его дальше. Она вздохнула полной грудью и пошла легкой походкой свободной женщины!
– Виктор, ты знаешь, кого я сейчас встретила? —еще не закрыв дверь, с порога взволнованно заговорила Тая.
– Даже боюсь предположить, – шутливо отозвался муж, забирая сумки из ее рук, – я могу накидать варианты, Папу Римского там, президента, но это все мелочи, так ведь, ну что тебя так могло поразить?
– Ты все с шуточками, а я почти шок испытала, как она изменилась!
– Может, скажешь уже!
– Аллу Марееву! Я с ней училась в институте, симпатичная такая! Мы даже дружили когда—то.
– Да помню ее прекрасно, и семью ее помню. А что с ней не так?
