Йорги хотел что-то ответить, но положил в рот слишком большой кусок отбивной, поэтому получилось бессвязное мычание, Вишке его перебил:
– Нет, Йорги, ты меня не убедишь, можешь не стараться. Все они одинаковые – сплошные лицемеры. Не думаю, что стоит тратить время на учебу здесь, есть более полезные занятия.
– Но ректор разрешил тебе перенести поступление, когда заболела твоя мама, разве это не пример добра? – спросил Йорги, наконец проглотив кусок мяса.
– Вот именно, разрешение сдавать экзамен я получил не от Пелькса, и он не имеет никакого права мне что-то запрещать. Так что на вступительные испытания я приду, мне есть, что сказать этой ходуле с манией величия. А на счет ректора… разрешить-то он разрешил, только с таким куратором это больше похоже на насмешку. Ты же сам слышал, что говорил Вятнемс: Пелькса вернули в университет специально для подготовки нашей группы.
После обеда ребята разошлись каждый по своим делам.
Вишке проводил свободное время как угодно, но только не за учебой. Гулял с первокурсницами, играл с факультетской командой в летающую тарелку и, конечно же, катался на велосипеде. Он мог взять велик и уехать на целый день в горы, возвращаясь далеко за полночь. Вишке нашел давно забытые и заросшие тропы, которые вели на университетскую территорию через лес, в обход главных ворот, и чувствовал себя абсолютно свободным.
Предложения Милы и Вейкане попытаться помириться с министром и уж тем более принести извинения, чтобы иметь возможность вернуться на лекции, он даже не стал слушать. Больше его убедить не пытались, да и времени на это у лесовичков не было. Все усердно готовились к экзамену и терпели ежедневные выходки злобного куратора.
Мила все время проводила в библиотеке за книжками, к концу недели даже перестала ходить на обед с остальными. Лауль постоянно упражнялся играть на всевозможных музыкальных инструментах, которые ему разрешили брать в музыкальных классах для тренировки, некоторые из них Вейкане видел впервые. Сам он, как и Йорги, тоже старался не отставать, хотя и не проявлял такого рвения, как Мила. Ребята спокойно могли позволить себе часок-другой провести за чашечкой кофе, обсуждая философские вопросы.
– Вот скажи мне, Йорги, ты когда-нибудь задумывался на тему мурашек? – поинтересовался у товарища Вейкане в один из таких перерывов.
– А что о них думать, мурашки у всех одинаковые, – отвечал Йорги, прихлебывая горячий напиток.
– Не соглашусь, – возразил Вейкане. – Мурашки у каждого свои собственные. И появляются они не абы когда, а только во время очень волнительных моментов. Но как они узнают, что нужно появиться именно в этот момент?
– Кто знает, возможно, есть одна мурашка-разведчик, которая сидит в засаде, а мы ее не замечаем, потому что она маленькая и хорошо маскируется, и когда происходит что-то важное, тут же подает сигнал другим мурашкам.
– Я думаю, что твоя теория имеет место быть, – с задумчивым видом произнес Вейкане, делая глоток. – По крайней мере, я не слышал, чтобы наука это опровергала.
– Надеюсь, во время учебы нам расскажут правильную версию. Как думаешь, у нас будет мурашкология? – спросил Йорги, допивая кофе.
– Вот если поступим, узнаем, – сказал Вейкане.
– Не «если поступим», а «когда поступим», – подмигнул Йорги, и ребята вернулись к учебникам, проведя за ними полночи.
В субботу состоялась последняя и самая длинная подготовительная лекция. Пелькс превзошел себя. Учитывая, что Вишке был персоной нежелательной, Йорги досталось больше всех. Хотя в этот раз министр не обошел вниманием никого. Закончил куратор ободряющей фразой:
