Ребята сидели не шевелясь, в полной тишине.
– И что это сейчас было? – с недоумением спросил Лауль, нарушив молчание, но ему никто не ответил, каждый погрузился в свои мысли.
Вятнемс был обескуражен не меньше остальных. Его воображение во всех красках рисовало в голове картину, как он отчитывается в ректорате по поводу того, что ни один абитуриент из доверенной ему группы так и не поступил в университет. Мила уже не могла сдержать слез и тихо плакала, закрыв лапками лицо. Вейкане хотел сказать ей что-то в утешение, но так и не смог подобрать подходящих слов, отметив про себя, что Пелькс был абсолютно прав, говоря о том, как на самом деле сложно кого-то подбодрить. Йорги так и продолжал сидеть, тупо уставившись перед собой. И лишь Вишке, насвистывая веселую мелодию под нос, первым стал собираться на выход. Спустя несколько мгновений остальные ребята последовали его примеру.
Глава 4. А не выпить ли нам горячего шоколада?
Всю следующую неделю лесовички провели за подготовкой к экзамену. Каждое утро они посещали лекции господина Пелькса, где помимо необходимого учебного материала получали хорошую порцию гадостей в свой адрес. Особенно доставалось Йорги и Вишке. Но если Йорги ограничивался тем, что покорно выслушивал тирады министра и постоянно краснел (впрочем, уже не так сильно, как на первом собрании), то Вишке смотрел на куратора полным презрения взглядом и один раз даже, не сдержавшись, бросил язвительную фразу в ответ.
– И зарубите себе на носу, – заканчивал Пелькс очередное нравоучение, подняв с места Вишке, но обращаясь, скорее, ко всем, – университет не потерпит бездарей в своих рядах. Одна заваленная сессия, одна несданная курсовая работа – и вылетите как пробка отсюда! С болванами нянчиться здесь не будут, отчислят, и никто назад не вернет.
– Вас-то вернули, – сказал Вишке вполголоса, опустив голову.
Пелькс, услышав это, сначала обомлел, не веря ушам, и даже поковырялся в одном из них своим кривым длинным пальцем. Но посмотрев на Вишке, который продолжал стоять как ни в чем не бывало, разглядывая парту, и при этом с трудом сдерживал ехидную ухмылку, пришел в такую ярость, что от его крика в аудитории треснуло окно. В итоге он запретил Вишке появляться на лекциях и посоветовал немедленно собирать чемоданы домой. Однако лесовичок не очень-то и переживал. Он единственный из всей компании абсолютно не готовился к экзамену.
– Если такие типы, как Пелькс, принимают вступительные экзамены в Университет Доб-ра, – говорил он, ехидничая, – не сложно представить, чему здесь могут научить.
– Но Пелькс даже не преподаватель, просто какой-то фрукт из министерства, – пытался спорить Йорги во время их совместного обеда в университетском обеденном зале, куда ребятам Вятнемс выписал в ректорате пропуск на время их подготовки.
– Ерунда, – отмахнулся Вишке, и кусок семги соскочил с его вилки, пролетев над ухом Милы, которая уже собиралась уходить. – Мы только переступили порог якобы лучшего учебного заведения страны и что увидели? Самодура, на которого нет управы. По какому праву он не допустил меня до лекций? Просто потому, что ему не понравилось, что я сказал? Какое это вообще имеет отношение к моим знаниям предметов?
– Это неуважение к старшим, здесь такое не поощряют, – заметил Вейкане.
– Разве тот, кто спрашивает на экзамене про любовь и милосердие, не должен хоть немного сам соответствовать своим требованиям? – Вишке сделал вид, что не услышал его.
