Троллейбус тормозил на каждом шагу, хоть пассажиров по дороге подбирай. Субботин задумчиво шарил взглядом: весеннее солнышко силу не набирало – то дождь, то снег обживали Город. Стайка молодёжи, стоявшая неподалёку, взорвалась брызгами смеха, и Вилька прислушался:
– Вот! В Интернете вычитала, послушайте. «Отвечая на звонок, произносить «Чё?», «Да!» и «Какого хрена!» становится старомодным. Интеллигентный человек легко отыщет нужное слово: "Внемлю". На вопросы нежелательного характера, где просится ответ: «А это тебя е…ёт?», есть современная версия: «А вам, сударь, что за печаль?» Целый ряд идиоматических выражений, типа: «Ё… твою мать!» или "Ну ни х…я себе!", заменяется фразой "Мне больно это слышать", произнесённой с шекспировским трагизмом.
Раздался взрыв хохота, и Вилька чуточку улыбнулся. Он никогда не готовился заранее к серьёзному разговору, полагая, что мозги отмобилизуются, как только время наступит.
Скромный с виду особняк, скрывавший «Приют Гиппократа», медицинский шалаш Циклопа и его штаб-квартиру, не стал препятствовать Субботину на входе. Однако миловидная секретарша, пряча стройные ножки во избежание ненужных комплиментов, поведала, что Доктор убыл на таможенный склад. Ожидалась в прибытии партия импортного препарата. Вздохнув, Субботин присел на стул, жалея, что важная встреча, назначенная на три часа, сорвётся. Но на этом сюрпризы не кончились.
В кабинет, приятно улыбаясь, вошла корпускулярная дама в сопровождении двух мужчин в штатском. Приблизившись к Субботину, дама попросила разрешения присесть рядом с ним. Вилька удивился, свободного пространства в приёмной было хоть отбавляй. Но соизволил даме присесть. Таинственная дама пригнулась к Вилькиному уху и поделилась следующей тирадой: «Теперь мы встанем, попрощаемся с секретаршей и вместе выйдем из кабинета. Не возражайте, не делайте лишних движений. В ваших же интересах».
Дослушав монолог, Вилька слегка замешкался, но всё же поднялся со стула. Простился с цербершей Доктора и двинулся к выходу. По-прежнему улыбаясь, женщина и двое мужчин проследовали за ним. Секретарша, пожав плечами, вернулась к «Cosmopolitan»: меньше фигур, легче играть.
– Слышь, конь педальный! Закурить не найдётся?
Молчание – это вызов, своего рода фигура речи. «Помалкивай, дятел, – шептал Вильке внутренний голос. – И так уже влип, больше некуда… во что, интересно? Куда, блин? To Dublin!» Риэлтор не спеша обживался на новом месте. Усевшись, провёл ребром ладони по ребристому краю шконки: м-да, на разделочной колоде поспать гораздо удобней! Зря не пошёл в мясники: был бы при еде, при воде и при девочках. Две фигуры, лениво беседуя, то и дело поглядывали в Вилькину сторону. С виду – обычные работяги, принятые за кражу цветмета. На самом же деле…
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
