Я заставила себя сохранять спокойствие. Атлас шел рядом со мной, прижимаясь к моей правой ноге.
Черный камень стен иногда прорезали слои странного цвета.
Рио подвергся сильному смешению, и как только я высматривала оттенки синего или что-то похожее на мрамор, мне становилось интересно, в какой части света это находилось раньше.
После прохода овальной формы начиналась сплошная чернота, и я сглотнула, когда двое бегунов остановились перед ней.
– Вы ведь не из кураториума, не так ли? – спросила я. – Вы солдаты «Красной бури»?
Высокий бегун с черепом на груди засмеялся. И сразу словно эхо до нас донесся смех множества людей. Сколько же их было, тех, кто наблюдал за нами из темноты?
Вместо того чтобы ответить, бегунья указала в сторону туннеля:
– Идите уже.
Лука схватился за оружие:
– А если мы не пойдем?
– Вы можете стрельнуть в нас, – небрежно сказала женщина. – Можете даже убить кого-то. Но нас много, а вот ваши боеприпасы почти на исходе.
Она была права. В моем стволе остался всего один синий гравитационный сенсор. А использовать нулевые сенсоры я бы не стала.
– Скажите хотя бы, почему вы нам помогаете – если вы нам помогаете, конечно. Как вы нас нашли?
Высокий бегун рассмеялся:
– Мы видели вас, когда вы еще летели над городом в своем транспортере.
– Что за хрень, – прошептал Лука.
Бегунья склонила голову:
– Сан-Паулу – это наш город. Даже если в «Красной буре» считают, что они его завоевали. И мы знаем все о тех, кто выходит из города и кто входит в него.
Эти слова вполне могли принадлежать Натаниэлю. Он основал Санктум и был главой города до того, как пропал без вести в начале войны. Когда он впервые привел меня в Санктум – город, полный огромных деревьев, – он тоже считал, что у него повсюду глаза и уши. Вероятно, все так и было. Но Сан-Паулу по своим размерам был таким же огромным, как несколько стран еще до Великого смешения, собранных воедино. Невозможно, чтобы они могли уследить за всеми.
– А теперь идите, – повторила женщина. За маской на ее лице я разглядела красноватое мерцание.
И все-таки это женщина-цюндер. Я должна была сразу понять это по красному пламени с неоновым оттенком у нее на правом бедре.
Да и остальные бегуны, окружавшие нас, скорее всего, были мутантами.
Я вздохнула и пошла за женщиной в темноту. Позади меня тяжело дышал Лука, и за моей спиной возник отсвет его пламени.
– Сколько же раз нас уже таскали за собой? – прошептал он.
– Два или три, – пробормотала я в ответ, ведь Луку никогда не вели через Санктум в наручниках из корней.
– В последний раз, по крайней мере, вокруг были пляж, море и солнце, – услышала я голос Фагуса, который двигался немного поодаль, и молча согласилась с ним.
Воздух стал хуже, барабанный бой, крики и пение, раздававшиеся с площади, давно стихли.
Я осторожно ставила ноги, но когда что-то предательски треснуло под моими римскими сандалиями, я совершила ошибку, посмотрев вниз.
Там была кость. Кость человеческой руки. Прямо под моей ногой.
Я по-девчоночьи взвизгнула и уткнулась в Луку.
– Ух, – сказал он, посветив на пол.
Кость была не одна – их было несколько. Атлас понюхал там, сям и быстро отбежал.
– Это что? – спросил Фагус позади нас.
– Идите дальше… Кости лежат здесь много десятилетий. Это то, что раньше было парижскими катакомбами.
Париж? Невероятно. Хотя да, я вспомнила. Некоторые части Франции во время Великого смешения переместились в Южную Америку.
