Искрящийся отблеск ёлочных шаров, закрепленных на еловых ветках и разложенных по полкам шкафа, янтарное мерцание струящегося «дождика», развешенного по стенам там и сям и, конечно же, бегающие радужные огоньки гирлянды, которую мальчишки умудрились пустить по окну. Все эти безделушки наполнили ребят надеждой на лучшее, искорками, сжимающими сердца от предчувствия чего-то нового и непременно лучшего.
Телевизор, который имелся в доме, хорошо показывал только тройку центральных каналов, на остальные двенадцать не хватало тяги антенны, а всматриваться в серо-бурую рябь и напрягать напрасно зрение, желания не было. Да и пусть, чтобы услышать полночный бой часов и встретить рождение нового года, не нужна сотня каналов, достаточно и одного.
В нужный момент так и произошло. На экране возникла картинка громадного циферблата, а комнату принялся оглашать гулкий бой. Один, два, три. Эрик с шумом открыл бутылку шампанского и под улюлюканье компании разлил пенящийся напиток по разнокалиберным бокалам – Эдуард Барсгард, впрочем, как и большинство горожан, свозил в деревенский дом остатки из уцелевших фужерных сервизов. Вот и довольствовались праздновавшие гости тем, что обнаружилось в хозяйских закромах: кто бокалом для коньяка, кто узким фужером для шампанского или широким на высокой ножке под вино, а кому и бокал для гнитвейна достался. Но эта разношёрстная стекольная компания только развеселила друзей, вызвав к жизни новую порцию шуток.
Подарки не дарились, все обошлись устными пожеланиями, да и до подарков ли? Главное, что все живы и здоровы. Но прислужников всё же решили поздравить, как следует: каждому вручили завёрнутый в красочную обёртку подарок, и сами же разворачивали – у животных же нет рук, чтобы самим это сделать. Подарками послужили пресловутые консервы, но союзники не подали разочарованного виду – главное внимание, а не сам дар.
И всё же печаль, которую удалось спровадить ненадолго, вернулась. Огненные салюты на экране телевизора и за окнами дома, радостные крики людей, покинувших тепло жилищ, чтобы приветствовать вместе начало нового года, тронуло и разбередило тревожные мысли, от которых не убежать при всём желании.
Не хватало одного человека за их тесным столом.
Если о Ниле Хотине и говорили крайне редко и скудно – это не отражало внутренних переживаний и дум каждого за потерянного друга.
Все надеялись, что Нил в один прекрасный день отыщется, и всё снова станет на свои места. Их круг родственных душ восстановит целостность.
Но также каждый, здраво рассуждая, понимал и трезво отдавал себе отчёт в том, что ни Нил, ни кто бы то ни был, уже прежним не останется. Всех перемолотила эта история, всех переписала.
И все же, и все же… Надежда умирает последней.
Полмесяца они старались быть в курсе новостей, просматривая вечерние выпуски по телевизору, и каждый раз боялись и надеялись узнать из репортажей о друге, вестей от которого давно не было. Так страшно ничего не знать и при этом надеяться на что-то.
– А что это мы всё сидим и сидим. Давайте-ка выгребаться на улицу, там самая движуха. И салюты, вон как местные запаслись – артиллерия бьёт уже полчаса и не сдаёт позиций! – гаркнул захмелевший Эрик Горденов.
Все зашевелились и наскоро одевшись, вывалились из дому, из душного тепла печки в морозный, щиплющий лицо, холод.
– Как же красиво-о-о! – нараспев потянула Юна.
