Никита. Эх! женское ваше понятие несостоятельное совсем.
Матрёна. Как же необстоятельно! Ты заграбь денежки-то. Баба-то у тебя в руках будет. Если случаем и похрапывать начнёт или что, ей укороту можно сделать.
Никита. Ну вас совсем, пойду.
Явление девятнадцатое
Никита, Матрёна и Анисья (выбегает бледная из избы за угол к Матрёне).
Анисья. На нём и были. Вот они. (Показывает под фартуком.)
Mатрёна. Давай Микитке, он схоронит. Микитка, бери, схорони куда.
Hикита. Что ж, давай.
Анисья. О-ох, головушка, да уж я сама, что ли. (Идёт к воротам.)
Матрёна (хватает её за руку). Куда идёшь? Хватятся, вон сестра идёт, ему давай, он знает. Эка бестолковая!
Анисья (останавливается в нерешительности). О, головушка!
Hикита. Что ж, давай, что ль, суну куда.
Анисья. Куда сунешь-то?
Никита. Аль робеешь? (Смеётся.)
Явление двадцатое
Те же и Акулина (идёт с бельём).
Анисья. О-ох, головушка моя бедная! (Отдаёт деньги.) Микита, мотри.
Никита. Чего боишься-то? Туда запхаю, что и сам не найду. (Уходит.)
Явление двадцать первое
Матрёна, Анисья и Акулина.
Анисья (стоит в испуге). О-ох!.. Что как он…
Mатрёна. Что ж, помер?
Анисья. Да помер, никак. Я снимала, он и не почуял.
Mатрёна. Иди в избу-то, вон Акулина идёт.
Анисья. Что ж, я нагрешила, а он да что с деньгами…
Матрёна. Буде, иди в избу, вот и Марфа идёт.
Анисья. Ну, поверила я ему. Что-то будет. (Уходит.)
Явление двадцать второе
Марфа, Акулина, Матрёна.
Mapфа (идёт с одной, Акулина с другой стороны. К Акулине). Я бы даве пришла, да к дочери пошла. Ну, что старик-от? Аль помирать хочет?
Акулина (снимает бельё). А кто его знает. Я на речке была.
Mарфа (указывая на Матрёну). Это чья ж?
Матрёна. А из Зуева, Микиты мать я, из Зуева, родимая. Здравствуйте. Изныл, изныл сердечный, братец-то. Сам выходил. Пошли мне, говорит, сестрицу, потому, говорит… О! да уж не кончился ли?
Явление двадцать третье
Те же и Анисья (выбегает из избы с криком, хватается за столбик и начинает выть).
О-о-о, и на кого-о-о и оставил и о-о-о и на ко-ого-о-о по-ки-и-нул о-о-о… вдовой горемычной… век вековать, закрыл ясны очи…
Явление двадцать четвёртое
Те же и кума. Кума и Матрёна подхватывают её под руки. Акулина и Марфа идут в избу. Народ приходит.
Один голос из народа. Старух позвать, убирать надо.
Матрёна (засучивает рукава). Вода в чугуне-то есть, что ли? А то и в самоваре, я чай, есть. Не вылили. Потружусь и я.
Занавес
Лица третьего действия
Аким.
Анютка.
Никитa.
Mитрич – старик-работник, отставной солдат.
Акулина.
Анисья.
Кума Анисьи.
Изба Петра. Зима. После второго действия прошло девять месяцев. Анисья ненарядная сидит за станом, ткёт. Анютка на печи. Mитрич, старик-работник.
Явление первое
Митрич (входит медленно, раздевается). О, Господи помилуй! Что ж, не приезжал хозяин-то?
Анисья. Чего?
Митрич. Микита-то из города не бывал?
Анисья. Нету.
Митрич. Загулял, видно. О, Господи!
Анисья. Убрался на гумне-то?
Митрич. А то как же? Всё как надо убрал, соломкой прикрыл. Я не люблю как-нибудь. О, Господи! Микола милослевый! (Ковыряет мозоли.) А то бы пора ему и быть.
Анисья. Чего ему торопиться. Деньги есть, гуляет с девкой, я чай…
Митрич. Деньги есть, так чего ж не гулять. Акулина-то почто в город поехала?
Анисья. А ты спроси её, зачем туда нелёгкая понесла.
Митрич. В город-то зачем? В городу всего много, только бы было на что. О, Господи!
Анютка. Я, матушка, сама слышала. Полушальчик, говорит, тебе куплю, однова дыхнуть, куплю, говорит; сама, говорит, выберешь. И убралась она хорошо как: безрукавку плисовую надела и платок французский.
