– Какая наглость! Это я жертва коварного обмана! – глаза принца волшебной страны налились опасной ядовитой зеленью. – Я просил вернуть сто тысяч моих волшебных платьев, а вместо этого получил сто тысяч обычных, пусть восхитительного покроя и цвета! Из-за этого я не могу вернуться домой и провести карнавал в честь Летнего Солнцестояния, ведь у меня совсем не осталось личной силы!
– Святоши убьют нас. И тебя тоже, – бесцеремонно перебила принца ведьма и, нарушив одновременно все правила дворцового этикета, без сил упала в кресло, хотя Его Наипрекраснейшее Высочество не давал на это свое позволение.
Шильда молча подала прабабушке бокал с красным полусухим вином, которое теперь в избытке водилось в подвале старого дома.
– Никто и пальцем не посмеет тронуть правнука Наижесточайшего короля Аберона, потому что я, принц Вильмонтейльн, остаюсь здесь! – запальчиво произнес эльф и важно подбоченился.
– Нет, – отрезала Джилиана.
– Да, – парировал принц.
– Нет!
– Да! И это мое последнее магическое слово! – сверкнул ядовито-зеленым взглядом Вильмонтейльн и вдруг выцвел, словно акварельный этюд, долго лежавший на солнце, из-за чего стал больше напоминать человека, по крайней мере, перестал светиться, как елочная гирлянда.
Джилиана тихо застонала и прикрыла рукой лицо. Шильда, молча наблюдавшая за поединком прабабушки и принца, недоуменно пожала плечами.
– Что здесь, черт возьми, происходит, бабуль?
– Я пригласили принца войти в дом, и он понял это предложение буквально, поэтому теперь может остаться в нем хоть навеки, если пожелает, – упавшим голосом пояснила Джилиана, – таковы правила Волшебной страны, из которой мы оба родом и законам которой вынужденно повинуемся.
За окном ослепительно вспыхнула молния, и прогрохотал гром, словно скрепляя слова ведьмы в узел силы, и так оно и было, ведь обитатели Волшебной страны своими словами никогда не бросаются.
Тем временем в Волшебной стране полным ходом шла подготовка к маскараду в честь Летнего Солнцестояния, который перенесли из Радужного дворца в мрачную твердыню Акулий Пик, где на величественном каменном троне восседал грозный король Аберон, прадедушка непутевого принца Вильмонтейльна и сызнова воскресшего принца Гавелерона, чудесному воскрешению которого волшебный двор ни капельки не удивился.
Сколько раз они его торжественно хоронили и замуровывали в родовом склепе? Пожалуй, раз пять точно было подобное, а может даже и шесть.
В целом, все шло своим чередом: волшебные платья шились, кольца и диадемы ковались, сплетники подняли архивы королевского рода, чтобы в прямом и переносном смысле слова перемыть ему косточки.
Сам же Аберон тем временем строго отчитывал своего сильного, но глупого, как пробка из-под бутылки, правнука, который в своей слепой ярости чуть не убил единственного принца, который смог бы, по его мнению, занять трон Волшебной страны.
– Идиот! Кабаний выродок! Осел с козлиными рогами, ужаленный в зад оводом! Что ты наделал, болван? Взял и испортил план, который я готовил веками! – отчитывал правнука король, тут же превращая силой своего властного и могущественного слова Гавелерона во все перечисляемые виды животных.
Бедному принцу оставалось только молча сносить гнев прадедушки и надеяться, что тот не забудет вернуть ему прежнюю форму прежде, чем остынет его злость.
– Из-за тебя мое низложение может сорваться. Я устал. Смертельно устал от груза власти над волшебным народом. Мой череп уже разъела ржавчина – так долго я ношу корону на голове. Мне порой кажется, что я прирос к трону – так долго я был королем этой никчемной страны, где не осталось ни одного мужчины, способного держать меч в руках, кроме меня.
