– Христос любил сыр и ел много сыра.
Аудитория взорвалась от смеха. Я склонила голову набок, взглянула на Севастьянова уже с уважением. Потом сказала студентам:
– Зря смеетесь, дорогие мои. Это цитата из книги «Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим». Кстати, очень советую. Вам тоже понравилось, Севастьянов?
– Как чтиво.
– Вы вредный человек, Севастьянов. Все-то вам не нравится.
– Что поделать, Эльга Сергеевна.
– А что же на этот раз вам не понравилось?
Севастьянов пожал плечами.
– Не спорю, Дали – гений. Но гениальность – это болезнь.
– Вы так думаете?
– Ну, возможно, Дали и в самом деле играл в гениальность, как он утверждал. Но, либо он был превосходный актер с даром перевоплощения, либо просто был больным человеком, который считал, что он великий актер.
– А вы заговорили его фразами. Помните, была там одна такая: «Я знал, что она знает, что я знаю, что она знает, что я ее не люблю»?
Тут я опомнилась. Вообще-то, у меня лекция, а я тут стою и рассуждаю с Севастьяновым о прочитанных книгах.
– Что ж, Севастьянов. Все верно. Ни одной ошибки. Вы знакомы с транскрипцией?
– В общих чертах.
– Знаете знаки? Крышечка, ер, ерь?
– Это просто.
– Что ж. Садитесь, Севастьянов. Ну, а для тех, кто знаком с транскрипцией совсем в общих чертах, я начну лекцию…
Проводив взглядом Севастьянова, я завела теорию…
…Когда прозвенел звонок, я громко сказала:
– Запомните задание для практического занятия: каждый из вас должен затранскрибировать какое-нибудь стихотворение. Хотя бы в общих чертах. Хотя бы четверостишье. Стихи транскрибировать легче. Все. Вы свободны.
Я села за стол и стала готовить лекцию для следующей группы. Некоторые студенты сразу покинули аудиторию, другие плавно огибали мой стол, забрасывая меня вопросами.
– Вы практикантка?
– Практикующий педагог.
– А что это значит?
– Значит, институт я уже закончила.
– Вы были отличницей?
– Нет, на это времени не хватало, – соврала я. У меня комплекс «зубрилы».
– А вы любите отличников?
– Смотря каких. – (Терпеть не могу! Любых).
– А очкариков? – Это спросил парень в очках. Я улыбнулась.
– Очень. Правда. – Что да, то да. Комплекс великой любви. Мой идеальный мужчина носил очки.
– А почему?
– Что? – вздрогнула я, выпадая из размышлений. Что-то меня заносит.
– Почему вы любите очкариков? – продолжал донимать меня такой же очкарик.
– Вам лучше знать, вы же философ. – Вот привязался!
– И в чем же здесь философия?
Да нет никакой философии, к чертовой матери! Одна пустая болтовня! Но я мило улыбнулась и ответила:
– Философия комплексов.
– Значит, если человеку что-то нравится или, наоборот, что-то не нравится, это комплекс?
– По-моему, логично. Толстым нравятся худые и наоборот. Кудрявым нравятся прямые волосы и наоборот. – Боже, какой бред! Хотя… что-то в этом есть.
– А почему вы пошли преподавать русский, а не философию?
– У каждого своя философия.
– А истина?
– Тем более.
Вот сейчас моя истина заключается в том, чтобы ты от меня отвязался!
– А вы замужем? – спросила какая-то девчонка. Ох, уж этот извечный женский вопрос!
– Практически.
– А теоретически? – Голос был не просто знакомым. Он резанул мне по сердцу.
– А теоретически мы не расписаны, – сказала я и посмотрела на Севастьянова.
– Эльга Сергеевна! Пришел вас поздравить с почином! – в аудиторию вошел декан.
Студенты дружно высыпали, Севастьянов тоже, напоследок метнув мрачный взгляд в спину декана.
