Легкий ветерок шевелил волосы, играл с одинокими елями, перебирал длинными ветвями росшей у могилы берёзы, навевая воспоминания из прошлого.
В них мы пекли знаменитые некрасовские вафли на школьный ярмарок. Ругались за первую двойку и потерянный бант. Смеялись над сочинением «Когда я выросту – стану космонавтом». Мама тогда ухахатывалась до слёз, представляя меня в космосе, а мне было радостно, что смогла рассмешить её. Мы даже песни пели одни и те же, при чем, начинали одновременно, ни с того ни с сего, и следом замирали, удивленно уставившись друг дружке в глаза…
Так и сидела на прохладной плите, улыбаясь драгоценным воспоминаниям и перебирала на запястье крошечные звенья серебряного браслета, подаренного мамой на десятилетие.
Хорошо, что приехала, что выговорилась, вернула давно утерянное чувство легкости и умиротворения. Реально вздохнула на всю мощь легких, сбросив с плеч давящую тяжесть.
Казалось, время остановилось, но когда посмотрела на часы – тихо ахнула, обнаружив, что прошло почти два часа. А ведь ещё надо наведаться к Машке и успеть вернуться в универ.
Зато Сеня выспался после очередной бессонной ночи и теперь во всю потирал заспанное лицо, пытаясь взбодриться.
— Всё? — поинтересовался, как только я подсела к нему в салон.
Просто и кратко. Без всякой соли на раны и искреннего сочувствия. Не нуждалась я в нем, что раньше, что сейчас.
— Ага, теперь поехали к Машке, только Сень, предупреждаю, без наглёжа, хорошо? Держи свои пошлые шуточки при себе!
— Обижае-е-ешь, — протянул хрипло, разворачиваясь в направлении города. — Ты ещё не знаешь, насколько твой дружбан умеет быть воспитанным. Мы не только гуляем до утра да девок трахаем.
— Да Вы что?! — наигранно удивилась, параллельно выполняя обязанности штурмана. — Тогда удивите меня, Арсений Викторович, потому что до сих пор за вами числились только эти два качества.
Мироненко принялся наигранно возмущаться, дескать, сколько лет дружим, а я так и не разглядела в нем истинного джентльмена, и посоветовал прикупить очки, а я впервые за долгое время хохотала до колик, чувствуя, как легко и радостно становится на сердце.
***
— Кто там? — послышалось за дверью. Ничего не меняется, всегда один и тот же вопрос. Я обхватила руками купленный в кондитерской торт и подмигнула Арсению, намекая подыграть.
— Открывайте, полиция! — пробасил он, придав ещё большей густоты низкому голосу. Я ударила его коленкой под зад, покрутив у виска пальцем.
Сенька только хотел возмутиться, недовольно потирая ушибленное место, как тётя Надя распахнула дверь, видать, рассмотрев нас в глазок. Ясный пень, какие из нас менты, когда в одной мордашке точно признала подружку дочери, а вторая, патлатая, с серёжкой в ухе, вряд ли от мира сего.
— Владочка, вот так сюрприз! Проходите, проходите, — поманила в прихожую, распахнув объятия. — Выросла-то как! Красавица!
— Здравствуйте, тёть Надь! — обняла в ответ, предварительно вручив Арсению сладкое. — Простите, что без предупреждения.
— Да ты что? Мы всегда рады гостям. Проходите, не стесняйтесь. А это кто? — кивнула на Мироненка, лукаво сверкнув серыми глазками. — Неужели парень?
Мы одновременно выкрикнули «Нет!» и зашлись громким смехом.
— Это мой друг, Арсений. Приехали вместе. А Машка дома? — выглянула из-за неё, рассматривая квартиру.
— Дома. Кофе закончился, пошла в магазин, скоро должна вернуться. Пойдемте на кухню.
