Она хотела напиться до беспамятства, но сладковатое вино, только туманило взгляд, заставляло дрожать руки, а мозг работал ясно и четко. Ни одного желания или намерения, которые помогли бы ей встряхнуться и сбросить с себя окутавшее ее оцепенение, не приходило.
Ира курила, втягивая в себя едкий дым, и с каждой затяжкой надеялась, что вот сейчас, после этого вздоха, наконец, придет расслабление – ноги станут ватными, голова поплывет куда-то, и все мучительные мысли, стучащие в висках, улетучатся, и, наконец, придет одно спасительное решение, которое поможет не вслух, напоказ, а внутри себя, сказать: «А пошли вы все подальше… Все еще будет нормально…»
Но напряжение не спадало. То одна, то другая обида или унижение последних дней всплывали в голове и снова тупой болью долбили мозг, который, если давление ослабевало на мгновение, услужливо-предательски подсказывал: «А еще вот это… Ты забыла?». И снова все обрушивалось не нее и некуда было деться от себя.
Она никогда никому не жаловалась и ненавидела, когда ее жалели или даже сочувствовали. Потребность делиться с кем-то своими волнениями или неприятностями, давно уже покинула ее, оставив после себя осознание одного: чужим нет дела до твоей боли, а родным она болит вдвойне. А это значит, что никому нельзя говорить о своей боли. Первым – потому что, в лучшем случае, услышишь в ответ равнодушное «да, понимаю тебя». А вторым – потому что самой потом станет еще хуже от осознания того, что близкий человек думает о тебе и мучается вместе с тобой.
Одним твои неприятности покажутся мелкими и незначительными, другие сразу же попытаются найти виноватого, третьи будут причитать «ах, акая же ты несчастная», и это было еще хуже, чем осознание чьей-то вины или равнодушие.
Когда Ира выходила замуж, кто-то из родственниц сказал, глядя на жениха, который часназад стал ее мужем: «Не знаю, будешь ли ты с ним счастлива, но несчастна ты с ним не будешь!»
Так и получилось. А кто сказал «ты не несчастная, ты – несчастливая»?. Хотя… Что такое счастье для женщины? Семья? Дети? Работа? Муж? И как может быть счастливой женщина, если самой природой в ней заложено быть не всегда счастливой и вечно стоять перед выбором? Ведь возраст от 20 до 30 лет, самый плодотворный для карьеры, когда она уже и умна достаточно и не совсем неопытна, этот же возраст является лучшим для деторождения – сам Бог сотворил ее такой – мятущейся, терзающей себя.
Домашние хозяйки, сотворившие себе кумира из мужа, только потому, что он кормит ее и детей, или деловые женщины, презирающие борщи и пропускающие первый зуб своего ребенка… Кто из них может быть счастлив?
Но мысль о том, что у всех жизнь не лучше, а у некоторых даже хуже, – не утешала.
«Я должна взять себя в руки, – говорила Ира себе, чувствуя, что слезы катятся по щекам, – Я переборю себя. Я стану на ноги. Я докажу себе, что у меня все будет хорошо. Господи, я все перенесу! Помоги мне сделать счастливыми людей, которых я люблю. Господи, дай мне мужчину, который любил бы нас и мог хорошо обеспечить! Прости меня, Господи!»
Слезы текли у нее по щекам, а сигаретный дым се гуще и гуще наполнял маленькую кухню, все меньше и меньше оставалось вина, на которое она возлагала такие надежды, все тяжелее и тяжелее становились руки, сжимающие сигарету… А облегчение все не приходило.
«Слишком легко тебе живется, милая, – подумала она о себе. Ты стремилась к свободе – вот она, держи, ты ее получила. Никто не виноват, что ты теперь не знаешь, что с ней делать. Пожалуйста, иди на все четыре стороны, ты не связана, никому не надо отчитываться – делай, что хочешь. Никто не стоит над тобой и не связывает, если уж не чувствами, от которых не избавиться, то долгами…
