Зиму 1941-го (такой лютой зимы старожилы давно не помнили) перебивались попрошайничеством. Новорожденная всё кричала – молочка, видать, не хватало. Однажды Маргарита проснулась – комочек молчит. Притронулась, а он холодный, и горько подумала, что рулетка сработала в пользу старшеньких…
На похоронах плакали больше для приличия.
Девчонки целыми днями могли теперь христарадничать… Поверх коротких пальто завязывали тёмные шали и в свисавший конец складывали подаяния. Забегали домой, выгружались, чуть-чуть отогревались и опять убегали. С наступлением тепла много съестного находили также в степи: щавель, цветочки клевера, «заячью капусту», «калачики»…
Люди закопошились в земле… Засадила огород и Маргарита. Время казалось мирным – без взрывов и ужасов бомбёжек. Маргариту взяли уборщицей в комендатуру – в топливе и питании, как раньше, они теперь уже не бедствовали. А когда её перевели на консервную фабрику, зажили почти что богато.
В первые дни войны призвали в армию мужчин, и, когда в январе 1943-го началось наступление Советской Армии, женщины и дети российских немцев оказались меж двух мясорубок. Беспощадный барабан войны требовал выбора, а решиться было, ой, как непросто: своими они считали и тех и других. Оккупация означала однозначное пособничество и шанса на выживание не оставляла. Ржа войны разъедала и разъединяла, однако душам глубоко было наплевать, чья это ржа – русская или немецкая. До хрипоты доказывая самим себе очевидную нелепость: «Мы, что ли, в войне виноваты?», женщины беспомощно разводили руками и прикусывали языки.
Вскоре пронёсся слух, что немецкое командование решило перебросить на запад всех жителей оккупированной территории. Дети не понимали – матери рассудили, что так будет лучше.
В морозное утро Маргарита отправилась, как обычно, на работу. Непривычно пустынные улицы настораживали. Оказалось, ночью по секретному предписанию срочно двинулся с места обоз с российскими немцами – про её избушку, стоявшую на отшибе, никто не вспомнил. С плачем бросилась она в полицию: что делать? У кого ей с детьми просить защиты?
Такой бешеной скачки меж голых деревьев по горным кручам они ещё не знали. От страха вывалиться из саней дети сидели молча. Как разжались вцепившиеся в сани пальцы и ослепила снежная пыль, не поняли, только – кувырк! – и сани полетели под обрыв. Отделались, слава Богу, ушибами и ссадинами, больше всех пострадала сама Маргарита.
Длинный обоз из российских немцев, что опережал армию на целый месяц, догнали они в Бережанах, и с того времени жили на колёсах. Только освоятся – поступала команда двигаться дальше. Летом 43-го занесло их в Ивано-Франковскую область. Десять относительно спокойных месяцев провели они в богатой до войны колонии Ландестрой. Маргарита работала поварихой при комендантском пункте.
В полях вызревали хлеба, в садах поспевала черешня. Осенью купались в изобилии фруктов, комендант даже решил устроить праздник урожая. На высоком столбу в центре площади был закреплён венчик из живых колосьев, внутри которого заманчиво болтались червячки домашней колбаски, но до них никто так и не дотянулся. Время казалось счастливым, сытым и мирным. Маля скакала верхом на лошади и по-детски была счастлива.
На знание немецкого языка по решению Вермахта «фольксдойче» (Umsiedler) должны были сдать тест, после чего получали немецкое гражданство. Весной 1944-го по всем фронтам началось наступление русской армии, и всем «фольксдойче» было приказано двигаться на запад.
