– Демократы хреновы, развалили страну. А раньше, при Союзе, КГБ весь мир вот где держал, – решивший сделать краткий экскурс в историю, Дмитрий Иванович показал мне сжатый кулак. – Мы американцев били на всех направлениях. Эти сволочи даже своей тени боялись. А что теперь? А? Я вас спрашиваю? – Задав вопрос, Дмитрий Иванович свирепо посмотрел на Антона. Тот, развалившись на диване, судя по звукам, играл в какую-то игру на мобильном телефоне. – Видите, Женя, во что превратилось нынешнее поколение. Уткнулся в телефон, и ничего больше не надо, – сказал Дмитрий Иванович с горечью, а поскольку Антон никак не отреагировал на его слова, разъяренно закричал: – Антон, мать твою так, подними свою задницу и посмотри, на чем ты сидишь!
Антон, оглянувшись, вскочил и посмотрел на диван под собой.
– Я думал, это покрывало, – виновато пробормотал он.
– Покрывало, покрывало! – завопил Дмитрий Иванович, подскочив к Антону. – Гобелен конца семнадцатого века. Покажи мне человека в здравом рассудке, который будет протирать своим задом вещь стоимостью в несколько тысяч долларов. Это ж из Зимнего дворца!
Со смертельной обидой на лице Дмитрий Иванович выхватил с дивана отрез материи, сложенный в несколько раз, и бережно переложил его на стол, где и без того все было завалено различными вещами. Здесь были и какие-то старинные иконы, и шкатулки, и статуэтки, стопки пожелтевших писем и открыток, наверное, столь же ценных, как гобелен. Сначала я подумала, что если старика так волнуют эти вещи, то почему бы их не убрать, например, в шкаф, чтобы на них никто не сел. Однако, оглядевшись, поняла, что все шкафы и сундуки уже забиты под завязку, поэтому остальное, что не влезло, просто навалено кучами вокруг.
– Видите, вырастил на свою голову, – указал он на Антона, вновь опускаясь в кресло.
– Бать, да ладно тебе! Не позорь перед людьми, – недовольно воскликнул Антон.
– А вот и чай! – радостно объявила Валерия Евгеньевна, входя в комнату с подносом, на котором стоял чайный сервиз из серебра. Она остановилась в нерешительности, не зная, куда его поставить.
– Антон, принеси с кухни табурет! – приказал раздраженный Дмитрий Иванович и, позабыв обо мне, уткнулся в диковинного вида вещицу из белого, местами почерневшего металла. Предмет напоминал изящный браслет, в который вкручивался винт, с одной стороны снабженный барашком, а с другой – трезубцем. Напротив трезубца в браслете имелся круглый шип, а еще сбоку зачем-то была приделана серповидная пластина.
«Наверное, средневековое орудие пыток», – решила я и поинтересовалась назначением прибора у Дмитрия Ивановича.
Глянув на меня поверх очков, старик ухмыльнулся:
– Что, сами догадаться не смогли?
Я покачала головой, и Дмитрий Иванович пояснил:
– Это приспособление для чистки яблок, очень популярное в начале девятнадцатого века в богатых домах. Если господа хотели отведать яблочко, они элегантно насаживали его на шип, сверху вонзали трезубец и вращали плод барашком, в то время как боковая пластина снимала кожуру. Тогда это считалось большим техническим достижением. – Посмотрев на приспособление через очки, он тяжело вздохнул. – Эх, жаль, вся позолота слезла. Это здорово понизило его цену.
– Но позолоту легко можно восстановить, – предположила я.
Дмитрий Иванович посмотрел на меня снисходительно, как на полоумную, и мягко спросил:
– Позвольте, и кому она тогда будет вообще нужна?
