Если использовать помимо институционального и марксистский подход, к этому следует добавить, что развитые страны не только 200 лет увеличивали своё богатство, они также создавали мощнейшие входные барьеры, не дающие новичкам проникнуть в «золотой миллиард». Такие барьеры можно считать частью глобального институционального контекста. И они действуют очень эффективно как по отношению к странам, не входящим в «элиту современного мира», так и по отношению к компаниям из этих стран. Очень показательным примером во втором случае может служить ситуация с китайской компанией Huawei, которая только в некоторой степени приблизилась к статусу, занимаемому в 1Т-индустрии западными и японскими компаниями. Непрекращающиеся санкции против России и её копаний могут также расцениваться как сильные входные барьеры, введённые в то время, как наша страна неожиданно стала показывать высокие темпы экономического роста, а более мягкие барьеры (такие, например, как требования ВТО) не дали должного эффекта.
В целом институциональные особенности российской экономики и рынка труда вкупе с плохим управлением и внешним давлением приводят к российскому парадоксу: будучи одной из самых ресурсообеспеченных стран, Россия остаётся страной с высоким процентом бедного или пограничного с бедностью населения.
В России сохранение бедности, невозможность вырваться из более низкого социального слоя и перейти в более высокий в основном связаны не с тем, что индивид не использует шансы и возможности, ленится работать и т. д. Часто сама структура экономики или особенности конкретного региона (например, отсутствие рабочих мест в моногородах) приводят к «консервации» феномена «работающей бедности». Индивид, имея постоянную работу (а иногда работая на 1,5–2 ставках), тем не менее не может вырваться из категории «бедный и малообеспеченный» в силу, например, низкого уровня заработной платы в определённой сфере (нянечка в детском саду, музейный работник в провинции и т. п.).
Таким образом, проблему бедности в России невозможно понять вне изучения широкого институционального контекста, что требует введения дополнительных, важных для осмысления российских особенностей направлений анализа. Необходимо признать, что «бедность и неравенство не элементарны по своему социальному и даже математическому содержанию. Они меняются и по регионам, и по отраслям, и во времени, т. е. формально математически это не скаляры, а векторы с меняющимися во времени компонентами, которым, кроме того, присущи многие особенности, в том числе страновые»[9].
Для современного российского рынка труда характерны очень низкий уровень безработицы (практически советский – около 5 %) и чрезвычайно низкие заработные платы. Житель России очень боится потерять работу. Он готов трудиться за самое скромное вознаграждение. Часто этих денег не хватает для нормального существования, но он всё равно держится за работу и не предпринимает серьёзных усилий, чтобы её сменить, ведь для этого нужно на определённый и, может быть, достаточно длительный период остаться без работы.
Когда К. Маркс и его последователи описывали социальную систему раннего капитализма, они резонно указывали, что капиталист готов платить рабочему только такую зарплату, чтобы тот не умер с голоду[10]. В России сегодня существуют зарплаты в 7000 рублей и даже ниже. Прожить на эти деньги не представляется возможным, т. е. есть реальная вероятность умереть с голоду. Поэтому более верной стала формула:
