Войдя на третий этаж, и пройдя по длинному коридору, Висталь постучался в двустворчатую дверь.
Войдите! Звонким голосом ответила секретарь. Висталь открыл дверь, и пройдя несколько шагов, слегка поклонившись, произнёс: Я хотел бы поговорить с Иннокентием Ефремовичем. Подождите, у него сейчас проректор, но это ненадолго, присядьте. Висталь, подойдя к окну, сложив руки и опустив подбородок, задумался. За окном, природа, с какой-то патриархальной безмятежностью, безмолвная, и безучастная ко всему, чем был занят человек, отмеряла своё, недоступное нашему осмыслению, время. Такое впечатление, что это был какой-то отдельный мир, и фатальная размеренность этого бытия, не будет потревожена никогда, и ничем.
Наконец дверь распахнулась, и из кабинета ректора вышел слегка полноватый человек. Висталь шагнул в кабинет.
Чем могу быть полезен? Харизматика этого человека, не оставляла и капли сомнения, в его учёной принадлежности.
Уважаемый Иннокентий Ефремович, с почтением обратился Висталь к этому пожилому, но благодаря сверкающим глазам, выглядящему несколько моложе своих лет, человеку. В этих глазах светилась любовь, уверенность в истинности своего призвания, и убеждённость в том, что именно вокруг того, чем он занимается, крутится весь мир. Такая же уверенность читалась в глазах священника, с которым Висталь общался ранее. Человек, чем бы он не занимался, всегда антропоцентричен, и, как правило полагает, что именно его занятие, несёт в себе главенствующие мотивы, и является основным для социума, в котором он живёт, – в частности, и для человечества, – в целом.
Прежде, я хочу попросить прощения за то, что отнимаю у вас ваше драгоценное время. Не примите за нелепость, но я хотел бы прояснить для себя, несколько вопросов относительно учёности вообще, и прикладных наук, в частности. Я прибыл издалека, и, зная, что вы пользуетесь большим уважением в этом городе, как учёной публики, так и людей далёких от грёз и исканий науки, решил навестить именно вас. Не сочтите за хамство, и пусть вас не смущает некоторое невежество с моей стороны, по общепринятым лекалам научного знания, ведь я не имею классического академического образования. Но, поверьте на слово, моё самообразование достойно всякого классического, а в чём-то, и превосходит образованность бесспорных адептов науки различного направления. Я всегда считал самообразование ценнее и достойнее, чем насильственная образованность, пусть даже в таких общепризнанных столпах образованности, как Оксфорд, Гарвард, или Кембридж. Ведь даже в этих институтах, при всём отвержении в них снобизма, наука, всё же сводится к общим схоластическим правилам и параграфам, и имеет общую для всех и каждого, дисциплину, положенную на выверенную и закреплённую доктрину полезности и вредности, как основных колоссов современного академического образования. И при всей важности этого академического образования, и тех неоспоримых знаний, что привносятся на этих кафедрах в твою голову, знание интуитивное, всегда оставалось для меня, наиважнейшей формой познания. Ведь именно на этом фундаментальном познании, с древнейших времён, держится действительно глубокое осмысление мироздания, и самой жизни. В институтах и университетах, можно много узнать, но нельзя ничего познать… И, если вам не претит общение с таким неучем как я, прошу выслушать меня.
