Но дело в том, что, в этом случае, он стал бы, чрезвычайно уязвим. И скорее всего, в этом таится сакральная причина его выбора. Страх пред природой, и её действительностью, заставляет человека относиться к своей жизни, с львиной долей алгебраической реальности. И всякие антирассуждения по этому поводу, вызывают у него, лишь чувство наивности, и некоей инфантильности слабовидящего ребёнка. Ибо шансы на выживание, такого, погруженного в идеальные формы познания, человека, представляются ничтожными. Но и здесь, существует своё противоречие. И я глубоко убеждён, что именно научно-технический прогресс, построенный целиком и полностью на рационально-аналитических формах воззрения, и берущий свои начала, как раз из физико-математических зачатков сознания, погубят этот мир, – мир цивилизации человека. Всякая змея, достигнув своего совершенства, съедает сама себя. И на Востоке, это знают не по наслышке.
В твоих словах есть гармония, уважаемый Висталь, и потому они вызывают впечатление истинности. Нам не дано знать куда, на самом деле, приведёт нас то, или иное познание, то, или иное стремление, ибо мир, как закономерен и фатален, так и случаен в своей сакральной глубине. И ты, я чувствую, знаешь это не меньше меня.
Они умолкли. В своих беседах, они не заметили, как стемнело. И помолчав несколько минут, Висталь почувствовал какое-то щемящее одиночество. Он сидел в пустыне, в этом шатре, где на десятки миль, не было никакой цивилизации, и его сознание, было словно поле битвы, на котором воевало с переменным успехом, войско под одним флагом, с войском под другим. Он никак не мог отдать предпочтение, ни одной из сторон своего двойственного сознания. И если ему, Висталю, было так тяжело определится, каково было простому человеку, обывателю, со слабой во всех отношениях, нервной системой.
Он поблагодарил своего собеседника, и, пожав руку бедуину, приведшему его сюда, вышел из юрты. Вслед за ним выбежал бедуин и закричал; Куда ты на ночь глядя, оставайся, переночуй! А утром двинешься по своим делам. Нет, гостеприимный хозяин, я не боюсь ночи, так как не вижу в ней, ничего таинственного. Прощай, мне нужно идти. И похлопав его по плечу, он пошёл медленным шагом, и вскоре растворился в темноте.
Осознание собственного величия, превосходства, чувство собственной значимости, и презрение к окружающей обыденности, с её пошлыми стремлениями и желаниями – вот то, что толкало, и толкает поныне, всех поэтов, писателей, и философов, на стезю творческого продуцирования, на развитие собственных внутренних потенциалов. Но в тоже время, всякий творческий человек, создаёт своё искусство, по большей части неосознанно, немотивированно, и не предвзято, в самом широком смысле слова. Предание всему этому возвышенных мотивов, словно серебреная оправа для камня, камня твоей возвышенной осознанности, изготовлялась всегда и всюду, постфактум. Как, впрочем, для любых иных «камней осознанности», политического, социального, или военного обрамления, в виде сверкающих серебром, по сути, малоценных, но таких необходимых для придания всем своим действиям, благородных мотивов.
Внешний мир, настолько же изыскан, прекрасен, и загадочен, насколько изысканна, прекрасна, и загадочна твоя душа. Векторы устремлённости в запредельные долины, и пещеры собственного духа, определяют всю палитру красок всей твоей жизни. И вся широта, глубина, и многогранность мира, отражается в гранях того, ограняемого мастером, алмаза собственной души, вне которого, не существует никакого собственного спектра, здесь всё и вся сливается в белый свет, и мир становится лишь светлым, или тёмным, без всяких цветов, и оттенков.
