Эллада древности, словно «Кимберлитовая трубка», была и остаётся поныне, Великим рудником неповторимых «алмазов духа», как и непревзойдённой «граненой мастерской», из которой вышли и распространились по свету, «бриллианты высшего достоинства». Если бы я взялся сейчас перечислять их по именам, то это заняло бы не одну страницу. На устах, как известно, только самые конъюнктурные. Но не столько в силу их явного превосходства, перед остальными, ибо жизнь указывает часто нам, на обратное, но в первую очередь в силу того Великого случая, что определяет выход на поверхность этого твёрдого, из всех минералов.
Висталь, как обычно, знал где и когда находится. Он сидел на отдельно стоящей лавке, на берегу Коринфского залива, невдалеке от самого города Коринф. Яркое солнце, отражаясь от песка, вызывало чувство, что ты находишься в финской сухой бане. И лишь лёгкий ветерок, время от времени дующий с моря, и словно парус, раздувающий широкую белую рубаху Висталя, приносил мимолётную негу отдохновения.
Я попал в те места, где для того, чтобы найти мудреца, достаточно посчитать до десяти, или пятнадцати, и ты наверняка встретишь того, кто непременно порадует своим самобытным стилем умствования, и непревзойдённым ораторством. Эллинская школа, как известно, являлась основополагающей, на этом разноликом поприще, в первую очередь в силу того, что ораторское искусство ценилось здесь, даже более чем искусство пения, изобразительного искусства, или скульптуры, и уступало лишь боевым искусствам.
Выйдя на извилистую, уходящую вверх дорожку, в конце которой словно мираж, волнующийся в воздухе, виднелся древний архитектурный шедевр каменного зодчества, Висталь медленным шагом стал подниматься по пологому склону широкого берега.
Жизнь, в смешении всего банально-плотского, с возвышенным и тонким, всего фатально-обыденного, с чувственно-экзальтированным, всего отвращающего, с манящим, представляла собой парадоксальную монаду действительности, в которой, словно в смеси щёлочи, и кислоты, бурлила и поднималась паром над котлом, – разумность, во всех своих ипостасях.
Наша разумность, – лишь суть реакция от химических реакций физики нашего тела, и трансцендентальных фатумов реактивов душевного стола, на котором разбросаны, словно колбы, всевозможные жидкости эмпирических, рациональных, и идеальных ингредиентов. Мы, словно тот учёный, что стоит возле этого стола, и колдует над новыми невиданными соединениями, рискуя соединить несоединимое, и тем самым, взорвать свой разум, а следом и весь мир.
