<…> Живем на разных континентах
и в счастье верим, но опять,
на Вьетнам летят ракеты,
в горе плачет мать.
Стой, не стреляй, солдат!
Не спеши опять на курок нажать!
Цель – это сверстник твой,
это весь шар земной…
Были и другие песни про вьетнамскую войну. Среди подростков была популярна песня про американского летчика, в которой обыгрывалось участие советских военных инструкторов в армии Северного Вьетнама.
Вижу в небе белую черту,
Мой «Фантом» теряет высоту.
Катапульта – вот спасение,
И на стропах натяжение.
Сердце в пятки, в штопор я иду.
Только приземлился, в тот же миг
Из кустов раздался дикий крик.
Желтолицые вьетнамцы
Верещат в кустах, как зайцы,
Я упал на землю и затих.
<…> Сзади дулом автомата
В спину тычут мне солдаты,
Жизнь моя висит на волоске.
«Кто же тот пилот, что меня сбил?» —
Одного вьетнамца я спросил.
Отвечал мне тот раскосый,
Что командовал допросом:
«Сбил тебя наш летчик Ли Си Цын».
Это вы, вьетнамцы, врете зря,
В шлемофоне четко слышал я:
«Коля, жми, а я накрою!»
«Ваня, бей, а я прикрою!»
Русский ас Иван подбил меня…
Но у Советского Союза был свой позор: вторжение советских войск в Чехословакию в августе шестьдесят восьмого года. Для многих это была потеря иллюзий и надежд на построение социализма с человеческим лицом. Из рук в руки передавали машинописные тексты со стихотворением Евгения Евтушенко «Танки идут по Праге».
Танки идут по Праге
в закатной крови рассвета.
Танки идут по правде,
которая не газета.
<…>
Боже мой, как это гнусно!
Боже – какое паденье!
Танки по Яну Гусу,
Пушкину и Петефи.
<…>
Разве я враг России?
Разве я не счастливым
в танки другие, родные,
тыкался носом сопливым?
Чем же мне жить, как прежде,
если, как будто рубанки,
танки идут по надежде,
что это – родные танки?
Прежде чем я подохну,
Как – мне не важно – прозван,
я обращаюсь к потомку
только с единственной просьбой.
Пусть надо мной – без рыданий
просто напишут, по правде:
«Русский писатель. Раздавлен
русскими танками в Праге».
В одном из анекдотов тех времен ситуация с вторжением советских войск в Чехословакию обыгрывалась в диалоге двух сидящих в баре жителей Праги; первый из них говорит другому: «Теперь мы точно знаем, что земля круглая. Советские танки в сорок пятом ушли на запад, а в шестьдесят восьмом вернулись к нам уже с востока».
С далеким отзвуком вторжения советских войск в Чехословакию я столкнулся в конце семидесятых в экспедиции на Северном Урале. Мы заехали на ГАЗ-66 в одну глухую деревню в верховьях Печоры. Отсюда через несколько дней нас должны были забрать на вертолете. Мои товарищи по экспедиции затарились в местном магазине портвейном, а я пошел бродить по деревне, которая своими домами вытянулась вдоль правого берега Печоры.
Вдалеке на холме, возле здания клуба, я увидел что-то вроде памятника: небольшую стелу, огороженную металлической оградой. Вначале я подумал, что это памятник солдатам, погибшим в Великую Отечественную войну. Но когда поднялся, увидел, что этот памятник связан с совершенно другими событиями. На памятнике было написано:
Паршаков Валерий Петрович
20.07.1948 – 10.06.1969
Трагически погиб в Чехословакии.
Через полгода после вторжения советских войск в Чехословакию случился пограничный конфликт между СССР и Китаем на острове Даманском.
В газете «Правда» в тот же день, 8 марта 1969 года, была опубликована статья «Позор провокаторам!». Как сообщалось в статье, «вооруженный китайский отряд перешел советскую государственную границу и направился к острову Даманскому. По советским пограничникам, охранявшим этот район, с китайской стороны был внезапно открыт огонь. Имеются убитые и раненые».
