Я знаю, будет чугуна и стали
На душу населения вполне!
Я помню, когда у нас появились первые катушечные магнитофоны, а потом с Большой земли стали привозить катушки с записями Высоцкого. Здесь были и его первые записи с блатными, лагерными песнями, и более поздние – «Век на щавеле, опрыщавели».
Был и Галич, были и другие барды.
Судьба закидывала в эти края различных талантливых людей: музыкантов, поэтов, а какие здесь были повара! Они вполне могли дать фору и самым лучшим московским поварам из лучших московских ресторанов. Ходили слухи, что Вадим Туманов собирается привезти Высоцкого, и эти слухи бродили из года в год.
Я помню день, когда узнал о смерти Высоцкого. Я шел по базе, а навстречу мне попался наш радист, рослый парень. Он шел, а в глазах были слезы. Здесь, на геологической базе, мужские слезы были редкостью. Случалось, конечно, что кто-нибудь в истерике ударялся в пьяные сопли, но тут навстречу шел трезвый, здоровый мужик и захлебываясь плакал. Поначалу я подумал, что он получил известие о смерти кого-то из близких.
– Что-то случилось? – спросил я.
– Высоцкий умер! – ответил он.
Умирали генсеки, известные поэты и писатели, актеры, но такой всенародной скорби, как от смерти Высоцкого, я в своей жизни больше не встречал. В семидесятые годы была популярна шутка, что спустя десятилетия в Большой Советской энциклопедии будет написано, что Леонид Брежнев – мелкий политический деятель эпохи популярной эстрадной певицы. Но сейчас, спустя годы, я понимаю, что эпоха Брежнева – это не эпоха опохабившейся эстрадной певички, а эпоха Высоцкого.
Поначалу я отказывался верить тому, что сообщил наш радист, подумал, что это, возможно, досужие вымыслы, которыми окружена жизнь известных людей, но через некоторое время пришли другие сообщения, которые уже не оставляли сомнений в подлинности известий о смерти Высоцкого.
А между тем уже надвигалась совершенно другая эпоха – эпоха безликих вождей, демагогов, политических шарлатанов разных мастей. Погруженный в старческий маразм Брежнев, побуждаемый утопическими мессианскими идеями братской помощи, ввязался в бессмысленную кровавую войну в Афганистане. Занявший освободившийся трон Генерального секретаря ЦК КПСС бывший глава КГБ Юрий Андропов процарствовал всего лишь год и три месяца. Его кратковременная эпоха запомнилась облавами в кинотеатрах по вылавливанию прогульщиков.
Следующий Генеральный секретарь, Константин Черненко, и того меньше пробыл на посту руководителя страны – год и месяц.
Высказывались различные предположения, кто может занять освободившееся место Генерального секретаря, и среди первых называли первого секретаря ленинградского обкома партии Григория Романова. В народе шутили, что произойдет реставрация династии Романовых. Но неожиданно для многих новым руководителем Советского Союза стал малоизвестный партийный функционер Михаил Горбачев, выдвинутый на эту должность группой сторонников Андропова. Народ на избрание Горбачева Генеральным секретарем отреагировал очередным анекдотом: спросили у одного из дикторов армянского радио: «Почему Горбачева избрали генсеком?» – «Никто не хотел умирать!» – ответил диктор. Первоначальное обаяние от простонародного южнорусского говора Горбачева с фрикативным «г» на фоне популистских сцен разговоров с рядовыми советскими гражданами, оказавшимися рядом с ним во время различных массовых мероприятий, вскоре улетучилось. Люди довольно быстро поняли, что имеют дело с очередным демагогом, своеобразной реинкарнацией Никиты Хрущева. Многих раздражало постоянное присутствие в телевизионном кадре его жены – честолюбивой, тщеславной хохлушки Раисы Титаренко.
