Vita Vulgaris. Жизнь обыкновенная. Том 1 - страница 4

Вот, написала я о том, что в тот страшный день жизнь моего отца висела на волоске, и у меня аж дыхание перехватило! Ведь если бы лейтенанта Неверова тогда не откопали, то и меня бы на этом свете не было! Конечно, моё «несуществование» для человечества трагедией бы не стало. Впрочем, надо полагать, что для Вселенной не было бы трагедией даже отсутствие жизни на Земле, да и отсутствие Земли она бы не заметила. Вот и получается, что каждый из нас – явление уникальное и, одновременно, совершенно необязательное.

Ну, раз уж я есть – продолжу.

Старшая сестра моя родилась на Украине в 1946 году. Красивое французское имя Жанна получила благодаря неграмотной бабушке Варваре Петровне, которой в то время вслух читали книгу про Жанну Д’Арк. Родилась 4 февраля, а в метрике записано 10-го. Совсем недавно я узнала – почему.

Мама вернулась на родину в начале 1945 года, а Андрей Васильевич к тому времени служил уже не на фронте. Его по здоровью в тыл перевели, в учебную часть. Там ему весной дали недельный отпуск, он, конечно, прямиком к любимой. Приехал как раз 9 мая, один день побыл, и назад. А Катерина через положенный срок поняла, что беременна. Новость Андрея Васильевича и обрадовала, и насторожила. Любовь, конечно, клятвы, да только за четыре года виделись то всего ничего. Мало ли вокруг такой красавицы мужиков вьется. Так что, когда Жанночка родилась, принялся молодой папа вычислять да высчитывать, и получилось у него, что дочь на неделю раньше положенного срока на свет появилась. Да еще не увидел он в ней ничего неверовского, ну ни граммочки. У акушерки даже интересовался, может ли девочка раньше срока родиться.

Иллюстрация 2: Вылитый папа.

– Может. Может и раньше, может и позже.

Вроде бы успокоился, но в метрику, все-таки, внес «положенную» дату – 10 февраля. Похоже, что где-то на задворках его сознания это сомнение продолжало гнездиться, потому что через много лет папа как-то сказал:

– Теперь я вижу, что Жанна моя дочка, у нее такой же кривой мизинец на левой руке, как и у меня.

Когда отец демобилизовался, они решили из разорённой деревни, где для него и работы то никакой не было, уехать в город. Но куда? Подумывали во Львов перебраться. Андрей Васильевич даже поехал туда на разведку, но когда на его глазах средь бела дня бандеровцы убили женщину-военнослужащую, он сразу отказался от этого плана. Катерина же заявила:

– Я поеду только туда, где есть оперный театр.

Она вообще была женщина с характером: сказала – отрезала.

Андрей Васильевич насчет оперного театра возражать не стал, а только поинтересовался:

– Куда, например?

– А хоть в Алма-Ату!

Все правильно, все сходится: в Алма-Ате оперный театр есть – раз; город за годы эвакуации стал для Катерины родным – два; опять же тепло там и фруктов навалом – три. Есть возражения? Нет возражений. Принято единогласно. Продав хатку за 13 тысяч, семья двинулась на восток начинать новую жизнь. Сначала скитались по квартирам, а потом где-то через год один знакомый устроил Катерину бухгалтером в домоуправление, где ей и предоставили ведомственную жилплощадь – ту самую комнатку в бараке, на пороге которой 19 января 1948 года Андрей Васильевич известил недоверчивую тёщу о рождении долгожданного сына.

Вот так получилось, что благодаря оперному театру, который на моей памяти родители посетили, может быть, раза три или четыре, я оказалась казахстанской аборигенкой. О чём ничуть не жалею. Алма-Ата – чудесный город. Вы, конечно, можете сказать: «Каждый кулик свое болото хвалит». Может быть я и кулик, но Алма-Ата совсем не болото.