– Простите меня еще раз, Лида, это правда, что вы поссорились с Леонидом Сергеевичем незадолго до вашего отъезда?
Лида посмотрела на него то ли с укором, то ли с насмешкой.
– Вы не понимаете. Мы не поссорились. Просто я устала. Он никак не мог решиться расстаться со своей женой. – Она сделала умоляющий жест. – Вы меня простите, я не хочу говорить про нее гадости, тем более в такой день, но она… ужасная женщина – сплетница, мещанка… Лёня все про нее понимал, а бросить не мог – жалел. Представляете, он мне говорил: «Она одна, у нее никого нет. Если бы еще были дети или внуки…» Представляете? Это он говорил мне ! Я должна была ее жалеть за то, что у нее нет детей! А мы с Гришкой должны были довольствоваться его обществомукрадкой. Вот и все. Так что я, к сожалению, вряд ли смогу вам чем-то помочь…
– Скажите, Лида, Леонид Сергеевич когда-нибудь что-нибудь говорил при вас о Шрамкове?
– Кто это?
– Вы такого не знаете? Лида покачала головой.
– В министерстве был какой-то Шрамков… его, кажется, убили. Но это давняя история – я про это почти ничего не знаю, а больше…
– Да нет. Я имел в виду того самого.
– Да? – удивилась Лида. – И вас интересует, что по этому поводу говорил Лёня?
Лобов кивнул.
– Абсолютно ничего. Они были едва знакомы. Когда Лёня узнал об этом убийстве, он сказал, что отец этого Шрамкова когда-то заведовал каким-то департаментом… Не помню – каким. Вот и все. Почему вы спрашиваете?
Вместо ответа Лобов взял ее руку, покрасневшую от холода, и, неожиданно для себя самого, поднес к губам.
– Спасибо вам, Лида, и… хорошо, что вы уезжаете. В Брюсселе, наверное, еще тепло?
Лида кивнула, и в глазах у нее опять показались слезы.
– Знаете что? – проговорил Лобов. – Давайте-ка я вас подвезу.
Они вышли за кладбищенские ворота, и в нескольких метрах от своей «девятки» Лобов заметил Семена Хинштама, внимательно наблюдавшего за ними из окна своего БМВ.
В четверг утром полковника Богданова задержал генерал, и оперативное совещание началось с двадцатиминутным опозданием.
– Давай, Коля, докладывай, – потребовал полковник, когда все расселись по местам, – что там по экспертизам?
– Все совпадает, Олег Иванович. Шрамков и Сапрыкин убиты из одного оружия.
– Кто бы в этом сомневался! – проворчал полковник и постучал пальцами по столу. – Что еще? Подробности давай…
– Обо всем существенном я вам уже докладывал: труп Шрамкова обнаружили в 40 км от Москвы на проселочной дороге недалеко от Дмитровского шоссе. Убит он был с близкого расстояния выстрелом в голову, а кислотой облит уже после смерти, как и в случае с Сапрыкиным.
– Следы борьбы?
– Никаких.
– Ограблен?
– Видимых признаков ограбления не было: при нем обнаружили дорогие часы, бумажник с небольшой суммой денег, дипломатический паспорт и пропуск в МИД.
– Что по этому поводу говорили в МИДе?
– А ничего! Дело в том, что убийство произошло предположительно на следующий день после того, как Шрамков приехал на несколько дней в Москву из Нью-Йорка, где находился в командировке на работе в ООН. В МИДе его после приезда так и не видели.
– Что значит – предположительно?
– В связи с обморожением трупа точное время смерти установить не удалось.
– А неточное?..
– Неточное, – Сурин заглянул в блокнот, – шестнадцатое – девятнадцатое января девяносто девятого.
– Так, понятно, – проговорил Богданов и продолжал, словно обращаясь к самому себе: – Если исходить из того, что их убил один и тот же человек, а это, несомненно, так, то версия о том, что Сапрыкин был убит конкурентом, который метил на должность замминистра, отпадает…
