Византийские грешники - страница 15
– Может и так. Никого на месте не застали. Зато нашли их святилища – огромные камни под открытым небом. И на всех всадник пронзает копьём змею. С удовольствием бы сам съездил глянуть.
– Теперь эти камни разрушат?
– Вряд ли, Кесарик. У меня одна идея есть. Вполне возможно сделать всадника христианским символом. Смотри сам, налицо противопоставление добра и зла. Змей – образ искусителя людской натуры, что пытается подговорить нас на грех.
– Это разве не слишком отвлечённо?
Библиотекарь покряхтел.
– Всё понять никак не мог, почему этот сюжет мне знаком, – сказал он и принялся жестикулировать. – Поднапряг память и нашёл, в пятом ряду, на второй полке, третьем ярусе, оригинал жития святого Георгия, воина по долгу службы. А жил тот в эпоху Диоклетиана. И в тексте прямо сказано об избавлении им одного села от змея.
– Восхищаюсь вашей способностью нестандартно мыслить.
– Выгорит ли?! – Амиан перевёл тему: – Как новый начальник?
– Пытается вникнуть в суть нашей работы. Пока выходит скверно. Что ещё? От него всё время пахнет козьим молоком. Ну и меньше кричит, нежели прежний. А Амидский сдал меня…
– Сдал?
– Поведал про мои писательские потуги, когда бразды передавал. Квестор Прокл попросил меня показать ему свиток. Читал с удовольствием, даже не отругал.
– Видишь, первыми тебя оценили старички. – Марцелин сел за стол, поворошил бороду и играючи взял в руки стилос. – Так, ты пока походи, осмотрись. Меня увидишь в любой момент, а библиотеку… Руками трогать можно. Листы не вырывать! К полотнищу в дальнем углу не подходить – я иногда за ним сплю на лежаке, там ничего занятного. Возникнут вопросы – валяй.
Кесарий с удовольствием принялся изучать обстановку. Первым делом он подошёл к четырёхугольной карте мира, висящей на стене между оконными проёмами. Надписи на ней были сделаны на латыни, а центром мира значился Рим. Под городом художник пытался изобразить волчицу, кормящую двух детей, но вышел скорее худощавый медведь. Полотно местами выцвело и было порезано: карту будто делили на лоскутки.
Найдя глазами Херсонес Фракийский у Эгейского моря и Византий, ещё не получивший имя Константина, гость библиотеки направился к имеющему сколы на остове мраморному бюсту.
– Хм, женщине нос отбили. Это ведь мать Константина?
– Мимо! Элия Флацилла. Уцелевший антиохийский фрагмент, – ответил Марцелин.
– Ааа, – понимающе протянул Прокопийский.
История, известная ему, такова. Элия Флацилла являлась женой Феодосия Великого, последнего правителя единой империи. Как-то жители Антиохии, недовольные налогами, взбунтовались и принялись крушить изваяния Феодосия и его супруги. Лишь вмешательство служителя Иоанна, прозванного Златоустом, помогло унять толпу.
– Эх, Антиохия. Город в очередной раз будут отстраивать. Только людей не вернёшь, – произнёс переписчик с горечью, вспоминая недавние события. Далее он принялся бродить между рядов полок, вышиной ему по макушку. Каждая полка имела квадратные отделы для хранения свитков и бумаг, а также заднюю стенку. Отделы именовались четырьмя буквами греческого алфавита, но не по порядку, а как-то запутанно.
«Сколько же лет нужно, чтобы всё это перечитать? – задался вопросом переписчик. – Главное, потом не пожалеть о потраченных минутах».
Походив туда-сюда, он остановился возле углубления без какого-либо опознавательного знака. Ему приглянулся нижний свиток из целой кипы. В небрежной подписи на боковом держателе Кесарий с трудом прочитал «Дион Кассий. Рим. ист.». Секретарь потянулся за ним, попытался приподнять, но не сумел вынуть документ с первого раза. Зато под ним обнаружился тонкий нескрученный пергамент.