Византийские грешники - страница 21

Кесарий выдохнул, подобно усталому псу после бега. Его внутренний голос ликовал:

«Уф, всего лишь хвалебную оду настрочить».

На радостях Прокопийский потянулся к суме, но тут услышал причитания квестора, разносившиеся на весь коридор:

– Эх, молодняк пошёл: подносил блюда к триклинию, а теперь командует!

Кесарий понял, о ком речь, и это его позабавило: Нарсесу на вид было не меньше пятидесяти – довольно зрелая молодёжь.

Квестор вошёл к Прокопийскому.

– Ещё кое-что, Прокопий… – начал он.

– Прошу прощения, Кесарий.

– Именно! – осёкся квестор. Он не уселся, а принялся кружить, шаркая ногами. Визит старого знакомого подействовал на него неожиданным образом. – Послезавтра отправишься в маленькую командировку где-то на неделю.

– Куда?

– К магнифику Трибониану, к юристам. Там много бумаг – новая кровь норовит всё переворошить.

В промежутке между завершением дел под крылом ведомства Трибониана и возвращением в привычные будни родной канцелярии Кесария ждали выходные. Вскочив как-то утром из-за судороги в икре затёкшей ноги, он полез в сумку, чтобы достать писало, а затем его острым концом потыкать в конечность, и осознал, что чужая рукопись до сих пор лежит там.

– Надо уже с ней покончить, – лёжа, рассуждал он. – Сведения опасные, но ценные. Слог какой прелестный, мне до такого расти и расти! А если я перепишу себе, но заменю имена и какие-то детали? Возьмёт в руки текст человек со стороны, подумает – очередные выдумки.

Начались поиски. В угловой тумбочке нашёлся огрызок пергамента и парочка гусиных перьев. Но вот чернил нигде так и не обнаружилось.

Прокопийский собрался и направился к ближайшему форуму. Едва он вышел из дома, ему встретился старик в сопровождении взъерошенной пегой собаки.

«Вылитый Амиан! – нашёл сходство старика с библиотекарем мужчина. От досады зубы его заскрипели. – Чего же молчит сплетник? Затаился или решил от меня избавиться? Столько лил в уши про помощь, а теперь, видимо, про дворец придётся забыть».

**

На площади Амастрианум, считавшейся главным местом публичной казни преступников, где Кесарий надеялся найти чернила из сажи по приемлемой цене, пахло конским навозом. Между мешающих проходу куч экскрементов у коновязи он увидел вереницу из пяти рабов мужского пола. Они были побриты налысо, одарены клеймом и закованы в единую цепь. У всех на коренастых телах проглядывали свежие синяки. Вообще, несмотря на существование института рабства в империи, секретарю не часто доводилось видеть такие партии живого «товара».

Сопровождающие рабов стояли поодаль и о чём-то спорили во весь голос.

Долго не раздумывая, Кесарий подбежал к лоточнице и купил немного сухарей, которые в ладонях донёс до невольников. После этого он принялся молча, дабы не привлекать внимание, напихивать иссохший хлеб в скованные руки пятерых.

На последнем человеке объединяющая цепь заскрипела. Конвоиры услышали звук и повернулись на товар, с удивлением обнаружив постороннего.

– Что тут ошиваешься? Лишний хребет отрастил? – грубо спросил у переписчика мужчина с густыми усами.

– Да хотел бы купить, – придумывал на ходу Прокопийский.

Конвоир внимательно осмотрел обноски незваного гостя, напяленные для похода неподалёку:

– Господь с тобой, не продаются.

– Понял, уже ухожу, – сказал на это писарь, но после не сдержался и добавил: – А они разве не божьи дети?

– Божьи? – призадумался усатый конвоир. – Знать не знаю, чьи. Пока это собственность префектуры. Ступай уже