Византийские грешники - страница 24

Предстояло написать объёмистый диктант из двух частей. Первая в основном проверяла скоропись, а вторая орфографию. После кандидата попросили написать небольшое размышление о сущности общественных отношений и обязательно упомянуть недостаток строя. Последнее само по себе звучало настолько свободомысленно, что сбивало с толку.

«Подвох какой-то. Взяточничество? Кумовство? Или они чего-то другого ждут? – размышлял пишущий. – Ладно, пойдём другим путём.

– Заметный недостаток – отсутствие прозрачного престолонаследия и прямой передачи власти. Влиять на назначение императора может горстка гвардейцев. Тогда вопрос решается силою, – вывел он.

Получив на руки диктант и сочинение, экзаменатор ещё раз перепроверил личные данные, заполненные предшественником, а затем принялся расспрашивать Кесария:

– Давно ли в Константинополе?

– Без малого семь лет.

– Где получали образование? На дому?

– В Платоновской академии в Афинах, – ответил Прокопийский. Он почувствовал благодарность дедушке, без которого бы туда не попал.

– Семейное положение и дети?

– Холост, живу один, детей нет.

– Вероисповедание? Так, не для записи.

– Обычное, никейское, халкидонское.

– Где хотели бы нести службу, ежели бы могли выбирать?

– В библиотеке Большого дворца.

– Понятно. Вас можно найти в городской канцелярии, верно?

– Да.

Проверяющий кивнул и указал на чёрных ход в противоположной стороне зала.

– Доброго пути, – сказал он.

– И вам того же, – автоматически ответил переписчик.

Когда Кесарий пробирался к выходу мимо таких же, как и он, то заметил боковым зрением человека, похожего на Патрикея из «Нектара», коего он ожидал увидеть у Трибониана, и заключил, что столица очень тесна.

Две недели пролетели с экзамена. С каждым минувшим днём секретарь терял надежду на благоприятный исход или даже получение ответа. За этот срок в столице прошла коронация В день всеобщих гуляний, Прокопийский собирался посмотреть на львов и пятнистых леопардов, выпущенных в амфитеатре на потеху толпе, но слёг с жаром, возникшим, по его мнению, из-за промоченных ног.

На следующий день, в хмурое утро вторника, он спешил на работу. Впереди показался портик родной канцелярии. Издалека Кесарий заметил Исидора, что стоял к нему спиной и держал в руках щётку, так как ему выпала честь стереть со стены бранные слова, начирканные угольком.

– Привет трудягам! – окликнул коллегу Прокопийский, и тот, прекратив напевать незамысловатый мотив, повернулся.

– О, Кес, выздоровел уже? Старичок наш спозаранку о тебе судачил. «Переписывать легче, чем сочинять своё». Ну-ну. Хоть бы раз поругал, как Амидский.

– Завидуешь?

– Ага, жди. Ты в каждой бочке затычка. Зато меня не трогают зазря. – Исидор почесал волосы и повернулся к надписи. – Слушай, а у нас ведь нет никакого Кирилла?

– Нет. А что такое?

– Да вчера тут ошивался посыльный, пристал ко мне. Искал Кирилла, а я торопился отлить. Взял конверт, чтоб отцепился. Пообещал в руки отдать. Потом понял: Кирилла-то нету. Вот и выкинул в мусорку. Увидят, нет ответа – ещё раз пришлют. Делов-то.

– Понятно. Исидор, давай я эти надписи быстренько ототру, а ты отдохнёшь? – Кесарий потянулся за щёткой.

По крыше забарабанили капли дождя. Сначала понарошку, потом – в полную силу.

– Ты ведь не любишь дождь, – прозвучал натянутый аргумент.

– Никто не любит. – Оторопевший Исидор тотчас отдал рабочее орудие и резво поспешил внутрь.