Византийские грешники - страница 8

Секретарь вдруг остановился на пригорке.

– Видите вон тот маяк? – указал он на величественный Фанарион, который невозможно было не заметить зрячему. – Вам до него, потом через Влахерны. Сразу за стенами будет Космидион.

Монастырь Косьмы и Дамиана, кратко называемый Космидионом, предоставлял странникам дармовой приют.

Малисфен двумя вытянутыми пальцами изобразил в воздухе крёстное знамение, а затем снял со спины котомку. Порывшись в ней, он вытащил плотно исписанный лист размером с крупную ладонь с латинским заголовком «De fide catholica», что значило «О вере всецелой».

– Возможно, заинтересуетесь после нашего разговора. Противень с оригинала Боэция. Толковый был человек, мир ему. Там хоть и мелко, но взлезла только часть главы.

– Что ж, прощайте, Дионисий. Удачно взывать к пастве на рынках!

– Благодарствую. Храни Господь вас и ваших близких!

Посланник понтифика ушёл, а Кесарий ещё долго стоял на месте, смотря на безмятежную гладь залива, маяк и просторы на другом берегу. Он прокручивая сказанные ему слова и постепенно его обуяло чувство, совсем противоположное спокойствию.

«Близкие? Живых родственников не осталось. Друзья? А можно ли Исидора с работы назвать другом? Нельзя. Остальные со службы? Знаю только их имена. Они моё – вряд ли. Про любовь и говорить нечего: никого на примете нет, да и жених незавидный».

Спустившись с холма у цистерн, городского водохранилища, Прокопийский пытался подавить дурномыслие, предвкушая плодотворный вечер. Но, оказавшись на узкой улочке, он вдруг остановился, сжал кулаки и топнул, что есть силы: черновик его труда остался на работе, а канцелярия сегодня закрыта.

– Замечательно, планы полетели к чертям!

Уставшее тело требовало сесть на иссушенную траву – пришлось поддаться. Под ногами, меж мелких камешков, забликовал фоллис.

Кесарий рассмотрел монету с буквой «М»: одну сторону пытались сточить стамеской или чем-то подобным.

В груди заклокотало странное желание, какое возникает в моменты опустошения.

– Видит бог, не собирался на этой неделе пить. Да что там, в этом месяце.

**

Таверна «Нектар» ни снаружи, ни изнутри не навевала ассоциаций с Олимпом. В её серости, вони и неосвещённости было что-то от Тартара. Протискиваясь между выпивохами за круглыми столами, Кесарий ощущал себя хилым белошкурым козлом среди чёрношёрстного стада на просторах Галаты за Золотым Рогом. Правда, оказалось, от других посетителей заведения отличался не он один. У самой стойки трактирщика в одиночестве сидел молодой опрятный брюнет. Строгий бежевый хитон по фигуре, без украшений, с нашивками, явно казённый – такие носят государственные служащие.

Прокопийский занял треногу рядом с ним, поскольку других свободных не осталось, и заказал ячменное пиво. Судя по запаху, сосед наслаждался вином. Рядом с деревянной кружкой, объёмом в котилу, в какие тут наливали всё без разбору, лежали ржаные корки.

Новый посетитель дождался, пока ему нальют выпивки, сам забрал кружку, не утруждая хозяина, и аккуратно поставил её перед собой. Но вместо того, чтобы сделать глоток, он вытащил из своей сумы лист от Дионисия и принялся читать, напрягая очи.

– Впервые вижу любовь к чтению в таких местах, – спустя пару минут изрёк брюнет. – Что пишут?

Увлечëнный Кесарий не колебался и вывалил всё начистоту, понадеявшись, что вопрос не дежурный:

– Сказано, человек сотворён со свободой выбора. Людская природа, по задумке, равноангельская, вот такое слово. Но её развратил грех гордыни. Только автор хочет вернутся к тем идеалам через смирение.