Жалел все живое, муху не обидит. Был случай, когда надо было «грохнуть» пробегающего муравья. Арман категорический отказался, сказав, что дома его ждет супруга с маленькими мурашами. Без бати они осиротеют. Им ничего не светит, после потери кормильца. Нес домой всех брошенных котят, так как не мог пройти мимо сиротливого мяуканья. Временами появлялись приступы навязчивостей. По сто раз в день проверял, выключил ли газ, свет. Возвращался домой, так как казалось, что забыл запереть квартиру. Долго смотрел на замок, стараясь запомнить, как запирает квартиру.
В юношеском возрасте Арман испытывал крайнее волнение в присутствии девушек. Они ему казались райскими гуриями. Гормон тестостерон давил на перепонки ушей, и ничего с этим было не поделать. Волновался, краснел, терял дар речи. В общении с женским полом у него наступал запор мыслей и как следствие, неудержимый понос слов. До неприличия. Нес какую-то невменяемую околесицу. Девочкам он всегда нравился, но у него не хватало здоровой наглости в общении с прекрасным полом. Все тянул «кота за хвост» из-за своей нерешительности. Дамы раздражались из-за длительных ухаживаний. Затянувшийся конфетно-букетный период. Сами подталкивали его на последний, контрольный выстрел. Прыжок в постель. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. В один прекрасный день Арман с величайшей радостью потерял свою невинность. Тревожной мнительности стало меньше, но наглецом не стал. Наследственность не та.
Прошли годы, время неумолимо шло вперед. Арман всегда любил помогать людям. Звёзды сошлись и он решил стать доктором. Когда мы с ним встретились, он работал в сельской больнице в Северо-Казахстанской области. Село Дубровное. Это был замечательный земский врач, настоящий кудесник. Диагноз ставил по пульсу, сахар в моче мог определить по скоплению пчел. Очередной запой у своего соседа вычислял по полнолунию. От него мы впервые услышали, что проституция передается по наследству. И многое другое. Сельчане его обожали, несли ему яйца (птичьи, разумеется), сметану, гусиный фарш и чистый как слеза младенца, самогон. Настоянный на коре дуба. С превеликим удовольствием мы приговорили этот древний напиток к высшей мере употребления под соленые огурчики. Хмель ударила в голову, и Арман рассказал эту историю. А мы с его разрешения поделились с вами, уважаемый читатель. У него потрясающая жена, и дети, которые несут домой всех брошенных котят и щенят. Он чувствовал себя счастливым, так как нашел свое призвание. На этой доброй и оптимистичной ноте позвольте завершить мое повествование.
Без Владимира Высоцкого многих своих пациентов я до конца не понял бы. И не возникло убеждение, что пациенты врача сами чувствуют путь выхода из своих проблем. Как показала многолетняя клиническая практика, поэты – лучшие учителя психотерапевта. Иногда встречаются клиенты, которые избавились от своих душевных мук, эмоциональных катаклизмов и туго стянутых узелков памяти без визита к доктору, самостоятельно. Все они высоко ценили поэзию, знали в нем толк. Вспоминаются слова З.Фрейда, что ближе всех к пониманию находок психоанализа стоят поэты, ибо черпают они свои «изумрудные россыпи слов» из глубин бессознательного, куда простым смертным путь заказан. Отсюда целебный эффект поэзии.
Я давнишний почитатель творчества Владимира Семеновича, еще со времен, когда впервые услышал фразу, что «поэты ходят по острию ножа, и кровоточат босые их души». И многие ответы на вопросы по личностному росту, мимозоподобной ранимости, тоскливой депрессии («белугою завыл»), внутреннего одиночества, преодоления трусости нашел в его песнях. «Бился в пене параноик» или «буйных сейчас мало, вот и нет вождей», это уже чистая стационарная психиатрия. Его песни оказывают чисто психотерапевтическое воздействие, потому что как хирургическим скальпелем вскрывают гнойники души, «через слезы и сопли». Чем не катарсис? Тут и запретные желания, и лицемерие, и слабодушная трусость, и психологические травмы в прошлом. Про могилу, «где сыро и тепло».
