Их нет и в помине, они растворились в земле, воде и воздухе. А чудесные поля, холмы, деревья, белоснежные облака и ветер не подвластны злу, они вечны и в сравнении с ними всякие чингиз-ханы, иваны грозные, иосифы джугашвили, кажутся ничтожными, мелкими сорняками, которые народ выпалывал с корнем. Да, подытоживает лыжник, отмеряя километры на волжских берегах, это должно свершиться и теперь, мутная пелена спадет с глаз людей, и они сбросят очередное иго. Вот только, дай Бог, не погибнуть бы во мраке раньше заветного часа.
Владислав возвращается домой и темная фантасмагорическая действительность снова обступает его. Правда, иногда мелькнет яркий огонек…
Под новый 1936 год Борис сообщил радостную весть о свободном приеме в ВУЗы и техникумы, невзирая на социальное происхождение. Стало легче на душе, и горизонт чуть-чуть просветлел.
– Ура! Значит и я смогу получить специальность и не околачиваться на последней ступени социальной лестницы, – говорит ленинградец, и он искренне рад, так же, как вероятно рады тысячи других гонимых и бесправных.
Но чем вызвана такая милость?
Конечно, отнюдь не смягчением нрава деспота. По всей видимости, шум, поднятый во всем мире о сталинском правлении и, в частности, о недопущении к образованию огромного количества молодежи, возымел свое действие. История говорит, что даже самые реакционные восточные тирании не мешали способным, жаждущим знаний юношам, получать образование.
Следующей отрадной неожиданностью послужила обмолвка Сталина о том, что «сын за отца не отвечает». То есть, теперь Владислав не отвечал за преступные деяния Щеголева-старшего, который в свое время злодейски выпиливал лобзиком гроб всей Советской власти. За эту обмолвку вождя сейчас же ухватились дети, высланные вместе с родителями.
Вот выписка из дневника Владислава Щеголева того времени:
«16 марта 1936 г. Собрав девять человек таких же, как и мы молодых синебилетников, послали телеграмму о «помиловании» (правда, не совершив никаких злодеяний) Сталину, Молотову. В Уфе по таким же ходатайствам освободили 29 человек. В Куйбышеве сейчас царит телеграммный ажиотаж…
26 апреля 1936 г. Получил в НКВД бумажку следующего содержания:
________________________Справка____________________________
СССР. Народный Комиссариат Внутренних дел. Управление НКВД по Куйбышевскому краю. 14 апреля 1936 г. город Куйбышев.
Выдана гр. имярек, в том, что он от отбывания срока ссылки, определенный ему постановлением Особого совещания при НКВД от 23 марта 1936 г. – освобожден.
Так неожиданно закончился первый этап самарского периода жизни Владислава Александровича Щеголева. Но было бы наивно думать, что все мытарства молодых Щеголевых окончились. Не тут-то было!
В Самаре через отца Владислав познакомился с еще не очень старым ленинградцем – Петром Николаевичем Стасенко. Увидев его первый раз, Щеголев сразу понял, что перед ним военнослужащий царской армии.
И действительно, Петр Николаевич не скрывал, а может быть даже присочинял, что он имел звание полковника и воевал на германском фронте. Молодого человека поразило то, что бывший офицер в точности сохранил походку царских генштабистов. Он важно ходил перед новым знакомым, выворачивая колени и пятки. Щеголев не раз наблюдал такую манеру у офицеров и генералов Ставки на царских смотрах, когда их показывали в документальных фильмах. Так вероятно вышагивал военный министр Сухомлинов или главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич. Щеголев смотрел на эту походку так, как если бы он увидел походку мамонта. Ему казалось, что перед ним сановный военный из близкого окружения императора или великого князя.
