– Да не положено вам, молодой человек, – подошедший один из молодых клириков оттолкнул юношу в толпу мирян.
Началась давка. Он оступился, задел пожилую даму, та стала голосить:
– Несносный мальчишка! Не путайся под ногами.
Даме на помощь пришел дородный мужчина с густой черной бородой, большой как медведь. Одной рукой он сгреб испуганного Владислава за ворот пальто и бросил подальше – в конец толпы. Обозленный на невежество люда, несчастный от смерти дяди, Влад сдвинул шляпу на лоб и в бессилии выбрался к столбу, опустив глаза. В душе было также пусто, холодно и печально.
Ночью ему не спалось. Невидящим взором он глядел в потолок, о чем-то думал. Все так быстро случилось – как перевернуть страницу книги. Не успел свыкнуться с одним периодом жизни, как на пороге стоит другой. Ему не известно было, какие перемены ожидали его, всю семью, родных, но внутренним чутьем ведал: жизнь обернется иной стороной, вот только какой?
Под утро ему удалось заснуть. Уставшее тело, тяжелый от различных мыслей мозг просто отключились. Сквозь явь и полузабытье Владислав расслышал знакомый, почти позабытый голос, сквозь туман зовущий его. Юноша открыл глаза и заметил, что находится в соборе – том самом, где его крестили восемь лет назад. Посреди зала стояли два кресла: резные, с дорогой обивкой. Не долго думая, он сел в одно из них и тут же перед ним возник Жозеф Теодорович – таким, каким запомнил его Влад в детском возрасте. Оба сидели молча друг напротив друга, а вокруг более ничего не было.
– Ты хотел видеть меня, Владимир, и вот я здесь, – первый заговорил архиепископ, – я так соскучился по тебе.
– Дядя, не уходи, не покидай меня, – ринулся со слезами к нему Владислав, прижался лбом к его деснице.
Жозеф провел ладонью по его голове, жалея по-отцовски, ответил:
– У меня много работы, я не могу остаться здесь. Но когда я закончу свои дела, то приду за тобой.
– Когда?
– Не скоро. Помнишь, я тебе книгу дал? Не теряй ее, она твоя сила и твоя ноша. Справишься ли ты?
Владислав поднял на дядю глаза, прошептал:
– Справлюсь.
Архиепископ улыбнулся, перекрестил племянника:
– Я благословляю тебя, а теперь возвращайся назад, тебя там ждут.
Владислав пробудился. На часах было уже одиннадцать утра. День выдался пасмурным, холодным. В груди под ребрами, там, где билось сердце, лежала давящая пустота. Какое-то непонятное чувство волнения разом охватило его. А через двадцать дней все будут праздновать Рождество.
Минул год. Стоял теплый, еще по-летнему солнечный сентябрь. Листья деревьев только тронуло золотистой пыльцой. В безоблачном голубом небе кружилась стая голубей, где-то вдалеке в воздухе прозвенел колокол православного храма.
По длинной узкой аллеи городского парка, радостно задорно переговариваясь, шла пара: юноша и девушка, оба в школьной форме, немного уставшие, но довольные, что еще один учебный день подошел к концу. То были Владислав и Катаржина. Их чувства и симпатия друг к другу с возрастом переросли в нечто иное, более глубокое и серьезное. То была любовь. У пруда они остановились. Девушка достала кулек сухарей, бросила горсть в воду лебедям. Влад с упоением наблюдал за ней, необычайно красивой в лучах солнца. Он приблизился к ней, сжал в объятиях, тихо проговорил:
– Когда окончим школу, я попрошу отца и мать прийти к твоим родителям свататься.
– А разве мы не можем решить наши судьбы вдвоем?
