Грузовики продолжали ехать по извилистым дорогам, протянувшихся среди лесов и холмов. Рассвет застал их далеко от Альтварпа. Их привезли на станцию Анкам. Окриком шестеро немцев приказали пленникам выбираться из кузова и собираться в одном месте на перроне. На вокзале уже ожидали своего поезда крестьянки из близлежащих деревень. Женщины переговаривались между собой, иной раз посмеивались, украдкой посматривая на пленников. И эти крестьянки с корзинами в руках, и семейные пары с детьми были свободными людьми. Они не ведали ужасы концлагерей, испытания и мытарства осужденных, что находились по ту сторону забора.
Вскоре прибыл поезд. Поляков поместили в отдельный вагон – подальше от свободных людей, потому что они были в глазах немцев прокаженными – неарийцы, больны туберкулезом. Дорога заняла весь день и только к вечеру локомотив приехал на станцию Старгат – именно там располагалась большая больница для пленников.
Госпиталь представлял собой огромное старинное здание конца восемнадцатого века. Поляков ввели в холл: большой, просторный, с покрашенными белым цветом стенами. На верхние этажи вела широкая лестница с резными перилами, а потолки подпирали массивные колонны с лепниной.
Больные осмотрелись по сторонам. После тяжкого плена и бараков больница показалась им роскошным дворцом. Портье сверил их карточки и документы, переспросил еще раз имена и дату рождения. От природы эмоциональный, словоохотливый Владислав спросил портье:
– Скажите, это точно больница?
– Да, это госпиталь для иностранных заключенных. По документам вы являетесь не узником концлагеря, а военнопленным.
– Почему именно в эту больницу нас привезли?
– Потому что у вас туберкулез.
Мужчина оказался на редкость дружелюбным о охотно отвечал на все вопросы в противовес грубым, жестоким офицерам из гестапо.
Вскоре к ним спустилась медсестра – приятная полноватая женщина средних лет. Она поприветствовала вновь прибывших и велела им подниматься на третий этаж. Поляков разместили в нескольких палатах, где в каждой лежало по несколько человек. Им выдали новую одежду и чистое белье – все то привезли активисты Красного Креста.
После стольких недель нечистот бараков, грязных работ и умывания в холодной воде чистая ванная с душем показалась раем. Владислав стоял под струей горячей воды, с бережностью промывая волосы шампунем. Полуоткрытыми глазами он наблюдал, как вместе с потоком в канализационный сток уходит грязь – и телесная, и душевная. Он долго еще стоял под душем, тер жесткой щеткой кожу, и чистый, в новой одежде, присел на койку – там тоже были чистые простынь, наволочка, одеяло. Юноша вдруг почувствовал себя таким счастливым, успокоенным. Он более не хотел думать ни о чем: ни хорошем, ни дурном. Стоило ему лишь коснуться мягкой подушки щекой, как сон тут же сморил его и унес далеко-далеко, за пределы реальности, в неизведанные миры.
Утром в палатах больным раздали завтрак: какао с молоком и хлеб с маслом. Ели молча. Когда санитарка забрала у них посуду, к Владиславу подсел один человек, приветливо улыбнулся, спросил:
– Доброе утро. Как твое имя? – большие карие глаза глядели весело и дружелюбно.
– Мое имя Владислав, я родом из Польши, – ответил незнакомцу молодой человек.
– Очень рад нашему знакомству. А меня зовут Парчови, я итальянец. Все мы тут, – он указал рукой в угол, как бы рисуя линию, – бадолисты из антимуссолинского движения. Мы находимся здесь, точнее, нас привезли в эту больницу, потому как у многих из нас обнаружили ревматизм, кто-то уже умирает от туберкулеза в отдельной палате. Но мне все равно здесь нравится больше, хоть это и тюрьма, – Парчови махнул головой в сторону окна, там были решетки, – но, по крайней мере, тут кормят неплохо, дают чистую одежду, всегда работает душевая.
