И тут Вахид подумал о том, что напрасно Шамиля называют чудаком. Он просто пытается приукрасить жизнь. И действительно, кому тепло или холодно оттого, что он купил звезду. Это его дело.
На работе Вахида встретила привычная картина. Рафига-ханум говорила по телефону, а Шамиль и Солмаз, развернув большой лист ватмана, что-то на нем чертили.
– Меня никто не спрашивал? – осведомился Вахид.
– Кямиль искал тебя.
– Опять он тебя нагрузил работой.
– Я все равно не люблю бездельничать.
Сказано это было без малейшего упрека в чей-либо адрес. Шамиль действительно не любил сидеть сложа руки. Вахид возмущался, что Кямиль вчера у него бухал, а сегодня нагружал работой на троих. Можно возразить, что служба службой, а дружба дружбой, но этот принцип почему-то у Кямиля всегда работал по отношению к Шамилю. Не сказать, что он это недолюбливал, просто Кямиль шел по пути наименьшего сопротивления – Шамиль всегда брал работу молча и без комментариев о том, что он работает, а другие бездельничают.
Вахид пошел к начальнику отдела. Тот сидел с мрачным видом и что-то рисовал на листке. Похмельный синдром.
– Опоздал? – спросил Кямиль, будто хотел удостовериться в честности Вахида.
– Опоздал, – ответил тот спокойно.
Кямиль обдумывал – пожурить, что-то спросить или что-то поручить.
– Это правда, что было вчера у Шамиля?
– Вечеринка?
– Вечеринку я помню. Не настолько был я пьян, как ты думаешь… Я имею в виду эту звезду.
– Весь институт об этом говорит. Вчера он сам показал документы.
– Документы могут быть поддельны. Я думаю, он наколол всех.
Шамиль мог такое сделать, только сейчас подумал Вахид.
– Это очередной его дурацкий эксперимент из области человеческого поведения. Я помню, как он кошелек выкинул в коридор института, заполнив его дерьмом.
Вахид засмеялся. Ситуация тогда была действительно комичной.
– Что ты на это скажешь?
– Вреда от этого никому нет.
– Не в этом дело. Просто меня бесит, что Шамиль пытается что-нибудь выкинуть, сделать не так, как другие. Чего он выпендривается? Считает себя умнее других?.. Так и есть. Всю жизнь он вытыкается своей оригинальностью… Я не такой, как другие… Ну и что?
– Правильно – ну и что? Пусть себе вытыкается на здоровье. На других же он не вытыкается. Человек культурный, тихий и спокойный.
– Ради бога, не защищай его. Он в защитниках не нуждается. Мир ему до фени.
– Я его уважаю за то, что он хороший человек и надежный товарищ.
– Твоим хорошим и надежным товарищем уже интересовались.
– Интересно – кто?
– Из верхушки Академии – это раз. Из милиции – это два.
– Из милиции? Они-то что хотят?
– Толком сам не знаю. Звонил замначальника нашего райотдела. Говорит, что слышали о том, как наш сотрудник в Америке сделал какое-то крупное приобретение.
– Ну и что? Время коммунизма и нетрудовых доходов миновало. Теперь что они хотят?
– Милиция… тьфу, теперь полиция всегда что-то хочет.
– Я удивляюсь тому, как у нас быстро распространяются слухи.
– Там, где пахнет деньгами, всегда шумно. Тем более наша милиция… полиция любит в таких случаях пошуметь.
Во второй половине дня Вахида вызвал замдиректора института Нариман Мурадов. Маленький, с крупным носом и внушительным пучком волос на лбу, он получил с чьей-то легкой руки кличку Батька – такую надпись однажды кто-то вывел на дверях его кабинета. Никто не знал, кто стал зачинщиком этого дела, но Мурадов был зол на весь институт и не только за это. Сам он, как ученый, ничего из себя не представлял, но хорошая протекция и собственная наглость обеспечивали ему успех во всех его начинаниях, которые были не столь созидательны, сколь разрушительны. Такое было впечатление, что он мстил всем. Особенно он недолюбливал умных, ибо сам был туп как пробка.
