Владимир Маяковский. Роковой выстрел - страница 39

Характерно, что в данном случае мы имеем дело с исправленными устными мемуарами, которые записывал в 1960-1970-е годы на магнитофон В.Д. Дувакин. Нет смысла говорить о том, насколько отличаются официальные процеженные мемуары о поэте от реальности.

К тому же для нас исключительно важно, что говорящий (пусть и со ссылкой на другого) связывает семейную жизнь Маяковского с соответствующими литературными образцами, в данном случае с Панаевой – Некрасовым. Однако литературные ассоциации, на сей раз с поэзией самого Маяковского, Ардова не оставляют. Мемуарист продолжает: «Она (Лиля Брик. – Л.К.) была очень крутого темперамента, такая вырвавшаяся на свободу амазонка, «Екатерина II», это уже меня и нас с вами не может интересовать… только в той мере, в какой это отражалось на быте Маяковского. Но Маяковский очень скоро к ней охладел…

А она в это время жила с Краснощековым… а Маяковскому поставляла молодых девушек. Порой с таким расчетом, чтобы они интеллектуально были не слишком сильны и не могли, так сказать, совсем отвлечь от ее дома. Тот факт, что великий поэт находится у нее в услужении, она оценивала ясно и точно, также не могло быть двух мнений, ей нравилось, что Маяковский – член их семейства этого странного».

Здесь вновь приходит на память ситуация, описанная в «Бесах», когда Степан Трофимович потрясенно говорит: «… – задрожал вдруг его голос, – я… я никогда не мог вообразить, что вы решитесь выдать меня… за другую… женщину!

– Вы не девица, Степан Трофимович; только девиц выдают, а вы сами женитесь, – ядовито прошипела Варвара Петровна».

Если учесть, что и саму Лилю Юрьевну не оставляли параллели с «Бесами», да и ее пересказ рассказа Михаила Левидова о предсмертных днях Маяковского был полон (боимся, сознательно) пропущенных цитат из того же Достоевского, то наше предположение не покажется чрезмерно смелым.

В свою очередь, следующие рассуждения Виктора Ардова в контексте нашей работы выглядят как прямые цитаты из «Людей лунного света»: «Был период работы (когда она любила его), но когда я познакомился, все это было в прошлом, он был только привязан. Ну, как Тургенев и Виардо»[104].

И вот следующие слова Ардова настолько точно ложатся в розановскую схему семейных взаимоотношений «Людей лунного света», что сама эта точность даже вызывает удивление: «Я должен сказать, что Маяковский при всей своей вот этой внешности и громыхающей поэзии был… человек женского склада, как Тургенев. Когда он влюблялся, его интересовали какие-то такие… мазохистские элементы, это легко усвоить изо всех его лирических поэм – властные женщины… Даже с Вероникой Витольдовной Полонской, которая совсем другого склада женщина… И даже в отношениях с нею он любил быть страдающим. Но там был другой повод: она была замужем»[105] (курсив наш. – Л.К.).

Слова Виктора Ардова о том, что все описанное легко видно из стихов и поэм Маяковского, исключительно важны. Ведь если отвлечься от непосредственных ощущений современника и перейти к литературоведческому анализу, можно столь же уверенно сказать то же самое на основе как цитируемого текста в «Про это» («Люди лунного света» и т. д.), так и из набора конкретных цитат из Розанова и Достоевского, что тип личности героя поэм Маяковского вполне очевиден. Трудность представляет лишь последний шаг: соотнесение результатов аналитической процедуры с конкретной личностью конкретного человека – Владимира Владимировича Маяковского. Именно здесь и оказывается бесценным свидетельство Виктора Ардова