Дверь отворилась сию же секунду, будто ждала зова, и в комнату вошёл подтянутый гусар, небольшого росточка, со смешным носом-пуговкой и лихими усами. Неверовский видел его прежде и знал про его отвагу, воинскую доблесть. Казалось, что этот, уже не очень молодой человек, родился в мундире, с саблей в руке и с гусарскими усами. И не удивительно: вместе с отцом, кавалерийским офицером, ещё мальчишкой кочевал с его полком и воспитание получил армейское.
– Подполковник Ахтырского гусарского полка, мой бывший адъютант Давыдов, – представил генерал. – Поедет с вами, поглядит дивизию на месте, потом доложит мне.
Задерживаться не стали, спешных дел до утреннего выступления было много. Уже верхо́м, Неверовский, Ставицкий и Воейков видели, как Давыдов вскочил в седло и словно сросся с конём. В этой позиции его рост не был заметен. И хотя он давно смирился с несправедливостью судьбы, отмерившей ему долю взирать снизу вверх на долговязых счастливчиков, забывал о своём «метре с кепкой» только в кругу друзей и близких, знавших другие его достоинства и не придающих значения досадной ошибке природы. Малознакомые или вовсе новые люди неизменно вызывали в нём острое чувство незаслуженной ущербности.
В разговоре по дороге к месту дислокации дивизии все трое убедились, что Денис Васильевич не только умный и простой в общении человек, но и знающий военную стратегию и тактику не понаслышке, способный расчётливо и деловито планировать боевые операции, просчитывая наперёд исход и выгоду сражения.
– Выступаем чуть свет, – уточнял Давыдов предстоящий марш, обходя расположившихся биваком солдат, которые отнеслись к его появлению по-разному. Одни рассматривали с интересом, перешёптывались. Другие не удостоили вниманием: для них командир – Неверовский да ещё тот, кого он им прикажет слушаться, а любопытством они не страдали – не бабы, чай! Мало ли с кем служба сводит генерала. «Привёл – значит так надо, а мы своё дело знаем: будет велено – покажем выучку, не впервой». Однако никто не прохлаждался. И варили, и стирали (возле костров распяленная на кольях и на штыках дымилась мокрая одежда под навесом из рогожи – дождь сеял, не переставая), и штопали, и чистили оружие… – Судьба благоволит к тем, кто с первым лучом на ногах (неважно, что за дождём луча не видать). Кто первый встал да палку взял – тот и капрал!
Палатка Неверовского была просторной, в ней собирались офицеры на совет. Там и продолжили обсуждать план завтрашнего похода.
Кашевар, принёсший дымящийся кулеш, смутился вновь прибывшего. Своих-то командиров он знал, а вот как посмотрит на простую солдатскую кухню гость… Кто ж его знает. Как бы не обиделся. Дак никто не упредил, уж он расстарался бы.
– Дивизия числом 9 тысяч без малого, – информировал Неверовский. – Вся сплошь из новобранцев. Обучены и лично мною проверены. На смотрах показали отменные результаты. Однако военного опыта не имеют.
Последнее замечание Давыдова ничуть не смутило:
– Мы тоже с военным опытом не родились. Что умеют?
– Вести прицельный огонь, бой рукопашный и сабельный. Обучены наступательным приёмам, штыковой атаке.
– Узнаю́ суворовскую школу. Каковы на марше?
– Имеют единственный опыт. Держались стойко, хоть и устали с непривычки. Я торопил их на соединение со 2-ой армией. Выдержали, сохранив способности к шуткам.
– Очень хорошо. Новый марш предстоит суровый, – Давыдов деловито разглаживал карту, и все головы склонились над ней. – Наполеон движется быстро, стремясь отрезать нас от основных сил и разбить. Вот здесь… здесь. Как донесли казачьи разъезды. Но поручиться нельзя. Неприятель может выскочить в любом месте, так что высылайте своих дозорных. От греха подальше. Его задача проще, ибо путь короче – меж двух армий по прямой. А мы должны с востока, – он провёл на карте дугу пальцем, – вот так обогнуть его и опередить. Тут кто кого пересилит – тот и завладеет инициативой. Уступить ему лавры на марше – гибель для русской армии, – он взглянул на Неверовского: – По замыслу князя Петра Ивановича Багратиона, ваша 27 дивизия выступает в обход горы Замковой и присоединяется ко 2-ой армии арьергардом.
