Читать онлайн Григорий Голосов - Власть в погонах: Военные режимы в современном мире

Количество военных режимов в современном мире растет. О динамике процесса красноречивее всего свидетельствует тот факт, что в 2020–2023 годах в мире произошло столько же успешных военных переворотов, сколько их было за все предыдущее десятилетие. Такой вывод можно сделать из таблицы 1, в которой представлены данные об успешных военных переворотах (то есть событиях, увенчавшихся приходом военных к власти) и попытках переворотов, предпринятых в мире с 2010 года. В таблицу внесены только данные о сменах власти, совершенных при решающем участии вооруженных сил, но не политических партий, массовых движений, повстанческих армий и т. д. Сведения даны по годам, а внутри строк расположены в хронологическом порядке.

Однако в какой-то момент в прошлом казалось, что военные режимы на грани вымирания. Важную роль тогда сыграли глобальные тенденции: некоторые параллельные тренды, развертывавшиеся во внутренней политике больших групп стран, а также явления на уровне системы международных отношений. Центральную роль в, казалось бы, наметившейся тенденции к вымиранию военных режимов сыграла волна демократизации, охватившая в 1980-х годах Латинскую Америку. В 1970-х годах этот регион был главным средоточием военных диктатур – они там существовали почти повсеместно. Однако в 1980-х годах почти все латиноамериканские страны перешли к гражданскому и, как правило, демократическому правлению.

Таблица 1. Успешные перевороты (*) и попытки переворотов в странах мира (2010–2023)

Произошло это преимущественно по внутриполитическим причинам, хотя был и сильный внешний фактор: изменение в США отношения к военным режимам, активно влиявшим на латиноамериканскую политику того периода. Примерно до середины 1970-х годов американские власти рассматривали военные диктатуры как полезных союзников в борьбе с мировым коммунизмом в соответствии с приписываемой журналистами Франклину Делано Рузвельту фразой, якобы сказанной о правителе Никарагуа Анастасио Сомосе: «Да, он сукин сын, но он наш сукин сын» (эту фразу, существующую в разных редакциях, также приписывают ряду других американских государственных деятелей). Известно, что США прямо способствовали установлению военных диктатур в Чили и в некоторых других странах.

В 1977–1981 годах, при администрации Джимми Картера, установки стали другими. Американская поддержка уже существовавших военных режимов ослабла до такой степени, что в некоторых случаях настоятельные рекомендации США перейти к демократии прямо способствовали этому, а новые попытки латиноамериканских военных захватить власть обычно не получали одобрения Вашингтона. В дальнейшем внешняя политика США претерпела немало изменений, но отношение к военным переворотам и режимам оставалось в целом негативным. Это отразилось на политике крупнейшего в Западном полушарии регионального объединения, Организации американских государств (ОАГ), первоначально на неформальном, а затем и на формальном уровне.

В 1991 году ОАГ была введена норма, обязывающая ее руководящие органы принимать меры в случае «внезапного или внеочередного прерывания демократического политического институционального процесса или законного осуществления власти демократически избранным правительством любого из государств – членов ОАГ» (так сформулировано в принятой тогда резолюции Генеральной ассамблеи ОАГ). В 1992 году в устав организации были внесены изменения, вводившие жесткие ограничения на участие в работе ОАГ тех стран, где процесс демократизации можно было рассматривать как прерванный. Однако такие ограничения весьма болезненно сказываются на международном статусе и экономической жизни этих стран. Военные перевороты в Латинской Америке еще случались, но их количество резко сократилось.

Еще более ощутимый удар по практике военного вмешательства в политику нанес крах коммунистических режимов в СССР и странах Восточной Европы. Особенно сильным оказался эффект от этих событий во втором крупном регионе, где были распространены военные режимы, – в Африке. До конца 1980-х годов многие африканские военные диктатуры успешно имитировали советскую систему, создавая как бы правящие (но на деле подконтрольные военным) партии, причем необязательно левого толка. Привлекательной для военных у власти зачастую была не идеология, а сама модель однопартийного государственного устройства. С исчезновением СССР эта модель вышла из моды. Немало военных режимов сохранились, но начали имитировать демократию путем проведения несвободных выборов, так что многие западные наблюдатели и спонсоры перестали рассматривать их как диктатуры. Однако нередко переход африканских стран к демократии оказывался не имитационным, а вполне реальным. Так что число военных режимов в Африке реально сократилось.

Негативное отношение к военным переворотам нашло отражение в серии документов, принятых с начала 1990-х годов объединением стран, называвшимся Организацией африканского единства (ныне Африканский союз). В 1999 году было принято решение об отстранении государств с военными режимами от всех органов и мероприятий организации, а в 2000 году за этим последовала так называемая Декларация Ломе, которая конкретизировала понятие военного переворота и установила, что незаконно удерживающие власть правительства не будут признаваться государствами – членами союза. Надо заметить, что африканская региональная организация значительно слабее американской и ее решения часто исполняются далеко не досконально. Но в 2000-х годах на общее стремление многих правительств континента положить конец военным переворотам наложилась специфическая модель отношений внутри организации, в центре которой находился тогдашний лидер Ливии Муаммар Каддафи.

Репутация Каддафи как возмутителя спокойствия и спонсора терроризма, в итоге стоившая ему жизни, широко известна и отнюдь не лишена оснований. Однако не все его действия носили деструктивный характер. В 1970–1980-х годах Каддафи оказывал щедрую поддержку вооруженному движению против апартеида в ЮАР. После падения власти белого меньшинства Южная Африка, будучи самой богатой страной континента, естественным образом выдвинулась на роль самой авторитетной участницы регионального объединения. Лидеры ЮАР были по-прежнему благодарны Каддафи и считали его своим другом.

У самого Каддафи появились сильные мотивы к заинтересованности в африканских делах. В 1992 году, после взрыва самолета над шотландским городом Локерби (к нему был причастен Каддафи), ООН ввела широкомасштабные санкции против Ливии. В арабском мире, жившем в середине 1990-х годов ожиданием окончательного разрешения конфликта с Израилем на основе достигнутых в Осло соглашений, радикальная антиизраильская политика Каддафи стала причиной его изоляции. В этих условиях Каддафи нашел в Африке новую площадку для приложения своей неуемной энергии, а власти ЮАР использовали свой авторитет для того, чтобы поддержать такую переориентацию давнего партнера. В 1998 году страны Африки приняли коллективное решение, которое фактически означало отказ от выполнения санкций ООН против Ливии.

Каддафи начал активно налаживать связи с политиками Черной Африки и способствовал более активной региональной интеграции, которая в 2002 году вылилась в преобразование Организации африканского единства в Африканский союз. В 2009 году, после избрания Каддафи председателем организации, он выдвинул еще более революционную идею о создании Соединенных Штатов Африки. Впрочем, влияние Каддафи на африканские страны основывалось далеко не только на его формальных ролях, декларативных намерениях и личной энергии. Решающее значение имели гигантские нефтегазовые доходы, которые Ливия продолжала получать вопреки санкциям. В Африке, как и везде, деньги легко конвертируются во влияние. Но тогда встает вопрос: на кого влиять, если не хочешь потерять свои инвестиции? В начале 2000-х годов ответ Каддафи состоял в том, что лучше сотрудничать с законными правительствами. Хотя сам он пришел к власти в Ливии в результате военного переворота, новые перевороты он не поддерживал. Пока Африканский союз де-факто управлялся тандемом Ливии и ЮАР, возможные инициаторы таких предприятий были вынуждены проявлять сдержанность.

Таким образом, в двух регионах – Латинской Америке и Африке – международный климат не благоприятствовал вмешательству военных в политику. Схожую линию проводили и общеевропейские структуры, но в Европе это не имело большого практического значения, поскольку военные перевороты там оставались за рамками реальной повестки дня. В Азии эффективные международные механизмы для предотвращения переворотов были бы актуальны, но так и не сформировались. Однако важнее всего то, что в 2010-х годах начался постепенный демонтаж таких механизмов в Африке. Ключевую роль тут сыграло свержение Каддафи в Ливии в 2011 году, после чего Африканский союз ослаб, а стремившиеся к захвату власти военные почувствовали себя гораздо свободнее. И действительно, за немногими исключениями (хотя и значительными, вроде Мьянмы и Таиланда) представленные в таблице 1 страны – африканские, причем некоторые из них фигурируют там несколько раз. Хотя региональная причина того, что возвращение военных режимов началось с Африки, для нас ясна, прослеживается и более общий фактор, который в будущем может дать о себе знать и в других частях света. Речь идет о смягчении международных правил игры. Впрочем, лучше было бы использовать формулировку Кена Джовитта, который еще в 1990-х предсказал возникновение «нового мирового беспорядка». В мире происходит много событий, на фоне которых военные перевороты в периферийных странах просто не кажутся заслуживающими внимания. Но такое отношение мне трудно признать оправданным. Распространение военных режимов, если оно будет продолжаться, в дальнейшем сможет серьезно сказаться на политической атмосфере во всем мире.