– Шпицрутенами, – подсказал Чернышев.
– Вот-вот с ними, будь они неладны. Два раза через полк. А уже знаю, что это такое. Мне один раз роты хватило. «Лучше расстреляйте, – говорю». «Нет, – говорит он, – для тебя, собака, это будет слишком легкая смерть». Ну, когда меня от него вывели, я увидел коня без привязи, вскочил в седло и утек. Дальше вы знаете.
– А куда ж ты коня дел?
– Загнал я коня, ваше превосходительство. Погони опасался.
– Не зря опасался. Искать тебя будут пока не найдут.
– А хоть день, да мой! Живым я им не дамся. Сквозь строй больше не хочу.
– Ты понимаешь, братец, что ты дезертир? Да к тому же бунтовщик!
– Понимаю, ваше превосходительство.
– И чего ты от меня ждешь?
– Воля ваша. Прикажете расстрелять, богу за вас молиться буду.
В это время на улице послышались крики. Чернышев распахнул окно и увидел троих конных жандармов, которые спрашивали, где находится начальство.
Генерал вышел на крыльцо войсковой канцелярии. Жандармы его сразу заметили. Старший из них спешился и строевым шагом подошел к Чернышеву.
– По приказу графа Аракчеева разыскиваем беглого преступника Егорьева Илью, ваше превосходительство, – козырнув, доложил жандарм.
– Хорошо, продолжайте, разыскивать, – козырнул в ответ генерал и повернулся, чтобы войти в дом.
– Ваше превосходительство, вот приказ, по которому все должностные лица обязаны содействовать нам в поимке преступника, – сказал жандарм, протягивая свернутый пакет.
– Я вам верю. Какое содействие вам от меня требуется?
– Если он здесь объявится, то его надлежит задержать и отправить этапом в Чугуев.
– Хорошо. Это все?
– Да, ваше превосходительство.
– Тогда не смею вас задерживать, – сказал генерал и вернулся в канцелярию.
Войдя в кабинет, он проследовал к столу, сел и только потом взглянул на Егорьева. Он сразу же уперся во взгляд улана, в котором читались и мольба, и немой вопрос.
– Значит, тебя Илья зовут?
– Так точно, ваше превосходительство.
– По закону я должен был передать тебя в руки жандармов. Но с тобой поступили несправедливо. С вами всеми поступили несправедливо. А я терпеть не могу несправедливости. Ты ведь не сказал казакам, кто ты?
– Никак нет!
– Вот и ладно. Нет больше Ильи Егорьева, сгинул где-то. Будешь ты казаком Егором Удаловым. Документы тебе справлю. Побудешь пока моим ординарцем, а там видно будет.
– Благодарствуйте, ваше превосходительство, Лександр Иваныч, всю жизнь за вас молиться буду, – расчувствовался Егорьев.
– Полно тебе, братец. Ты еще вот что: в седле ты сидишь и с шашкой управляешься не хуже любого казака, а к говору их прислушайся.
– Так точно, ваше превосходительство, прислушаюсь!
– Ступай, в соседней комнате сидеть будешь, пока не позову.
– Слушаюсь! – радостно козырнул новоявленный казак Егор Удалов и скрылся за дверью.
Оставшись один, Чернышев еще раз прокрутил в мыслях все мотивы своего поступка, упирая на моральную сторону. Обманывает ли он этим доверие своего императора? В конце концов, он пришел к выводу, что доверие императора обманывает Аракчеев, не говоря всей правды о невыносимых условиях существования в военных поселениях нижних чинов и крестьян. А раз так, то он, генерал-адъютант Чернышев приложит все усилия к тому, чтобы не аракчеевский устав приладить к казачьему войску, а, напротив, воинские поселения приблизить к казачьему уложению.
Придя к такому выводу, Чернышев отложил аракчеевскую писанину и достал «Положение…» атамана Денисова.
