– Что привело тебя, брат мой из блистательного Парижа в забытый богом Санкт-Петербург? – обнимая гостя говорил Муравьев.
– Никита Муравьев написал, что нуждается в моей помощи. Но прежде, чем пойти к нему, я хотел поговорить с тобой. У тебя более прагматичный взгляд на вещи.
– Постой, ты приехал из Парижа из-за одного письма Никиты?!
– Во-первых, не из Парижа. Король изгнал меня, как бонапартиста, за пределы Франции. Сейчас я обитаю в Льеже, а это, сам понимаешь, не Париж и даже не Санкт-Петербург.
– А во-вторых?
– Во-вторых, святая обязанность братьев – помогать страждущим.
– Ну, хорошо. Пройдем в библиотеку, я велю принести туда чаю.
В библиотеке они уселись в кресла, и Сийес задал первый вопрос:
– Расскажи, брат мой, в общих чертах, что у вас с обществом? Вы уже дошли до составления конкретных планов?
– Каких планов, брат мой? Общество – это фикция! Они не могут договориться ни о целях, ни о способах реализации целей, ни о критериях членства в обществе, ни о правилах конспирации. Дилетантизм во всем!
– Ты сказал «они», а почему ты сам не взял все в свои руки?
– Я брал. Но за два года мы все перессорились, и мой «Союз спасения» развалился. Мы решили избавиться от балласта и создать другое общество: «Союз благоденствия». Однако через год все повторилось. Я вышел из общества. Я больше не верю в союз дворян. Слишком мы все разные.
– А Никита?
– А что Никита? Он еще барахтается, пытается всех привести к общему знаменателю.
– Да, печально. А что масонские ложи?
– А, – Муравьев махнул рукой, – все то же самое. Никакой дисциплины, никакой конспирации. У меня сложилось впечатление, что большинство офицеров вступили в масоны, отдавая дань моде.
– Тогда получается, что Россия никогда не избавится от тирании самодержавия?
– Почему же? Когда в России воцаряется настоящий тиран, гвардия его убирает и ставит над собой доброго царя. Александр, как раз, такой царь. Сегодня он всех устраивает. Ну, кроме кучки обиженных и недовольных любой властью.
– А если Александра не станет?
– Что значит, не станет?
– Не знаю, умрет, например, или отречется.
– Пару лет к новому царю будут приглядываться, а потом как обычно: тиран – уберут, добрый – оставят.
– А скажи, брат мой, есть в Санкт-Петербурге масоны среди высших чиновников?
– О, легче перечислить, кто из них не масон. Да что толку? Многие вступили в ложи, только чтобы не прослыть ретроградом. Они и на собрания не ходят и подчиняться магистру отказываются.
– А ты разве не знаешь, как в таких случаях поступать? Струна на шею, только и всего.
– Этак мы всю знать в России передушим.
Разговор с Александром Муравьевым все меньше нравился Жозефу Сийесу. Если все так, как говорит этот русский, то ни о каком ограничении, а уж тем более свержении самодержавия в России не стоит питать надежд. Жозеф, скомкав процедуру прощания, отказался от чая и покинул дом Александра.
Ему предстояло встретиться с другим Муравьевым – Никитой. К удивлению Сийеса, Никита был полон оптимизма.
– Мы уже почти выработали программу и определились с целями нашего общества. Сейчас ведем дискуссию о путях достижения наших целей, – с гордостью говорил он.
– И вокруг чего ведется дискуссия?
– Обсуждаются три варианта. Первый – убедить царя провести глубокие реформы, приняв нашу программу. Второй – арестовать царя и вынудить его подписать Конституцию и все реформаторские законы. А третий, – Никита замешкался, – третий – убить царя и всю его семью.
