Пару дней я гостила в доме отца, но мне все же пришлось съехать. В тот вечер, когда я подслушала разговор между Лесли и отцом, у меня в груди зашевелилось недовольство. Лесли, недовольная, причитала, почему я здесь так долго, словно я была лишним грузом. Я невольно склонила голову и прислонилась к двери, уши горели от стыда, когда отец, сдерживая возмущение, после их разговора «деликатно» попросил меня вернуться домой. А мне не хотелось.
Домой, в ту холодную квартиру, где каждый угол хранил тишину, где единственным обитателем оставалась навязчивая мысль о зависимости от отсутствия материнской любви. Мать даже не отреагировала на мою записку, оставленную на столе – меня это сильно расстраивало. Поэтому я решила уехать от них. Удалившись от этой неуютной обстановки, я направилась в отель. Я нашла один, который всё ещё работал, несмотря на праздничные дни. Это было лучшее решение, которое я могла придумать.
На следующее утро, с ощущением полной безвыходности, я направилась на частный каток, который увидела тогда в рекламе. Он притягивал меня, как магнит. Я стояла на пороге большого здания, сжимая лямку сумки с коньками. Вздохнув, я решилась и вошла внутрь.
Здание было огромным, но внутри царила тишина, вальс которой звучал лишь в моих собственных мыслях. На часах было восемь утра, и я начала беспокойно осматриваться: ни охраны, ни других фигуристов. Где же хозяин? Почему двери открыты?
Я нашла каток и направилась туда. Моя нога ещё болела, но я решила игнорировать этот недуг парочкой обезболивающих. Словно заклиная себя, я прошла ко льду. Он блестел, отражая свет софитов, и ждал моего тепла, моей страсти и свободы.
Возле катка, чтобы не пропустить момент, я села на лавку и стала натягивать коньки. Зашнуровав их, я почувствовала, как уверенность возвращается ко мне, словно озорные феи, проносившиеся по ледяной поверхности. Я встала и, слегка пошатываясь, сделала первый шаг на лед.
Лед был холодным и жестким, его поверхность держала в себе множество историй, но сегодня, в этот момент, он стал свидетелем моей. Я скользила по нему, ощущая, как ветер ласкает мое лицо. Каждое движение добавляло мне грации, каждый поворот был частью танца, который я выучила с молоком матери.
В этот момент все исчезло: Лесли, дом, недовольство – всё это ушло в небытие. Были только я и лед, и каждый мой шаг был частью долгожданной свободы. Я закружилась, закинула голову, и смех сам вырвался из уст, нарушая тишину вокруг.
Я понимала, что здесь, среди ледяных структур и отражений, я могла быть собой. Фигурное катание было моим спасением, моей любовью, той частью жизни, где я ощущала себя живой. Я продолжала скользить по льду, стараясь забыть о боли в ноге, о том, что ждет меня за пределами этого света.
Эта тишина вокруг, повторяющиеся шаги, воспоминания первой любви к фигурному катанию – все это вновь открыло во мне нечто важное. Каждый раз, когда я падала, я поднималась и продолжала. На этом льду я не оставляла слез, только надежду на лучшее. Я сделала несколько кругов, наслаждаясь спокойствием и тишиной, но эти мгновения прервали резкие шаги, поднимающиеся за спиной.
