– Загазованность воздуха это, что ли, или еще какое-то атмосферное загрязнение, превращающее всех в психов? – пробурчал он.
– Повежливее, молодой человек, из нас двоих псих – это явно вы. Только психи разговаривают сами с собой.
Тома́ пожал плечами и зашагал прочь. Оглянувшись на ходу, он увидел отца, не скрывавшего удовольствия.
– Что тут смешного?
– Согласись, это было забавно, прямо как сценка из репертуара Раймона Девоса [2].
– Кого?
– Проехали, ты его не застал.
– Почему ты здесь, почему я тебя вижу и слышу?
– Полагаю, простое «потому что» тебя не устроит. Лучше я дождусь, пока мы окажемся у тебя дома и усядемся, тогда ты сможешь толком меня выслушать. Нам пора потолковать.
– После этого ты оставишь меня в покое?
– Тебе так невыносимо меня видеть?
– Я неудачно выразился. Потерять отца – большой удар. Тем более такого, как ты: тебя всегда было очень много! Мама говорила, что должно пройти время, что будут разные этапы. Но чтобы такое!.. Этого я не мог себе представить.
– Твоя мать часто говорила с тобой обо мне после моей смерти?
– Ты осознаешь, что это совершенно бессмысленный вопрос?
– В моем состоянии сознание – сомнительная категория. Меня другое зацепило: в каком это смысле меня было «очень много»? Я тебя затмевал?
Тома́ толкнул входную дверь, задрал голову и увидел отца, зацепившегося за перила лестницы на верхнем этаже.
– Не думал, что призраки порхают, как пташки! – проворчал он и вздохнул.
Он поднялся к себе в квартиру, повесил портфель на вешалку, достал из холодильника пиво и упал на диван.
Отец разместился в кресле напротив.
– Эта твоя манера все время ерзать, кладя ногу на ногу, страшно раздражает. Когда ты был жив, это отбивало у меня всякую охоту с тобой разговаривать.
– Я ни при чем, просто у меня были слишком длинные ноги, вечно они мне мешали. Были у меня другие неприятные тебе манеры?
– Что привело тебя сюда? Ощущение, что ты что-то недоделал?
– Не дерзи, Тома́, я все еще твой отец.
– Ты мне проходу не даешь, опасность тебя забыть мне не грозит.
– Я вернулся, потому что должен попросить тебя о важной услуге. Если ты согласишься, я обещаю оставить тебя в покое. Но сначала мне надо немного рассказать тебе о себе, если, конечно, тебя не затруднит меня выслушать.
Сын словно набрал в рот воды, и отец обиженно надулся:
– Почему ты молчишь, почему так холоден, почему так тщательно соблюдаешь дистанцию? Я тебя чем-то разозлил? Я недостаточно тебя любил?
– Ты был горой, на которую мне всегда хотелось вскарабкаться, хотя меня не оставлял страх, что когда-нибудь эта вершина будет покорена. Ты был великим хирургом, спасавшим человеческие жизни, а что делал я? Я бренчал на пианино.
– Ну и что? Ты эти жизни украшаешь. Ты видел глаза людей, слушавших тебя сегодня вечером? Я был потрясен и горд тобой. Да, мне довелось спасти жизнь нескольким людям, но при моей профессии не дождешься аплодисментов при выходе из операционной, никто нас не поздравляет после завершения концерта для скальпелей.
– Что это тебя вдруг потянуло на лирику?
– Таков удел ушедших в мир иной, – ответил отец, приосаниваясь.
– Хорошо, я согласен тебя выслушать. А потом ты позволишь мне уснуть, я здорово устал. Договорились?
– Клянусь! – Отец сделал вид, что сплевывает на пол. – Так-так, с чего бы начать?..
– Может, начнешь с объяснения причины своего появления?
– Очень жаль, об этом я как раз не вправе распространяться, это было обязательным условием для получения увольнительной.
