– Ты учил меня все доводить до конца. Я всегда занималась бизнесом в Италии и почти ничего не делала для бизнеса здесь.
– А еще я учил тебя не упускать возможности, которые преподносит жизнь.
Святые угодники. У отца на все ответ найдется.
– Кроме того, – продолжает он, – если я правильно помню, несколько недель назад ты обмолвилась, что тебя одолевает чувство стагнации. Я же предлагаю выход из этого состояния. Займешься чем-то новым, проверишь себя на прочность. В мире всего десять команд «Формулы‐1», и мы в их числе. Думаю, новая деятельность заинтересует тебя, поскольку ты из тех людей, кто видит цель, но не видит препятствий.
– Это просто… слишком. – я со смешком выплевываю последнее слово.
Все это – слишком. Просьба. Ее внезапность. Предстоящий переворот в моей жизни. Диагноз.
Семья Моретти основала свою империю в конце 1800-х годов, сначала выращивая оливки, а затем перерабатывая их в оливковое масло. Именно там я видела свое место. В поддержании на плаву этого гиганта, а не в занятии гонками.
– Так и есть. Я все понимаю. – Отец сжимает губы в тонкую линию, наблюдая за мной, но через мгновение уголки его рта ползут вверх. – Отчасти это связано с тем, что я хочу оставить здесь все в лучшем виде, чем оно было, когда я только родился. В этом бизнесе нужны женщины. Не только ради галочки, но и потому, что вы подходите к вопросам по-другому. Видите проблемы иначе. Рассматриваете их под другим ракурсом. Твое мнение по некоторым вопросам, несомненно, будет отличаться от мнения предыдущих директоров, которые все до одного мужчины.
– Может есть еще какие-то причины? – спрашиваю я.
Улыбка сквозит во взгляде отца.
– Я хочу, чтобы мы снова стали близки. Все твое детство мы провели в паддоке, и я помню, как каждый раз во время очередной гонки наши сердца бешено колотились, уши закладывало, а вся грудная клетка вибрировала от гула моторов. Скажи, что я попросту ностальгирую или даже старею, но в действительности очень скучаю по тем дням, которые проводил с тобой.
О боги. Эти слова, будто клешни, хватают мое сердце и сжимают его. Я бросила гонки. Пыталась сбежать от прошлого. Ради самой себя.
Однако эгоизм постоянно наводил меня на мысли о том, что потерял мой отец. Как внезапное отсутствие дочери и годы одиночества повлияли на него. Я была слишком занята своими переживаниями… и, в общем, побегом.
Пытаясь прийти в себя.
И исцелиться.
– Я тоже скучаю по тому времени, – говорю я чистую правду. Это одни из лучших воспоминаний. – Просто… я не знаю, что тебе ответить, папа.
Он наклоняет голову набок и внимательно наблюдает за мной. Несмотря на пристальный взгляд, я не чувствую от него ничего, кроме любви.
– Пока ты ни разу не сказала, что тебе по душе моя идея. Ты даже не улыбнулась. Не хочешь поведать, что происходит на самом деле, Камилла? Почему ты не хочешь воспользоваться этой возможностью?
Отец не отрывает от меня пристального взгляда. Он знает, что в его словах правда. Что причин, по которым я когда-то ушла, гораздо больше, чем кажется.
Я открываю рот и закрываю его. Вспоминаю все те времена, когда я сидела на плечах у отца или прадеда и неустанно повторяла им, что хочу поскорее вернуться на трассу, к гонкам. Это была моя мечта. Моя самая большая надежда.
Мой взгляд падает на фотографию, где запечатлены Нонно, мой отец, дядя Лука и я – четыре поколения Моретти. Прошлое. Настоящее. И то, что должно стать будущим.
