– Ну, как сказать, – Птицын на мгновение задумался. – Считайте, что работать.
– Значит, надолго.
– Как получится. А город красивый, мне нравится.
Они дошли до перекрестка, за ним нужно было повернуть налево. И там Спицын, действительно, увидел много деревьев и окрашенную в черный цвет ажурную чугунную ограду. Он слегка замедлил шаг и стал с любопытством рассматривать свою случайную спутницу. Это была довольно живая, симпатичная женщина, с ухоженным лицом и роскошными, длинными ресницами. Женщина боковым зрением поймала его взгляд и немного смутилась.
– А вы давно живете в этом городе.
– Да, практически всю жизнь, – усмехнулась женщина. – С небольшим перерывом на учебу в институте. И родители, и прародители мои здесь жили. Город знаю, как собственную руку: где болит, и где тонко, а где и помыть не мешало бы.
– Простите, пожалуйста, мне неудобно обращаться к вам, не зная вашего имени-отчества.
– Тамара Ивановна.
– Очень приятно! А меня – Николай Борисович, – Сивоконь кивнула в ответ, а Спицын, между тем, продолжил:
– Не могли бы вы мне, Тамара Ивановна, в таком случае, сказать, где у вас тонко, и где не мешало бы помыть?
Они вошли на территорию сквера через такие же чугунные ворота, и Тамара Ивановна остановилась. Она этим самым хотела сказать, что он уже у цели, но Спицын смотрел на нее в ожидании ответа на поставленный вопрос и Сивоконь, немного смутившись, продолжила движение.
– Вы хотите откровенного ответа?
– Разумеется!
– Побольше бы порядка да поменьше шараханий и суматохи. Да еще хватит людей красить в белый и черный цвета.
– И что, много здесь краски на это уходит?
– Вы что, с луны свалились, или такой уж дотошный журналист? – засмеялась она. – Сейчас ведь всё журналисты моду взяли к людям приставать.
– Давайте считать, Тамара Ивановна, что я – свалившийся с луны дотошный журналист.
Женщина еще громче рассмеялась и остановилась.
– Есть тут у нас один… Ну, критикует очень сильно бывшего губернатора, да и мэра не забывает. Так его чем только не поливают. И в телевизоре, и в газетах. А ведь он нередко говорит в глаза властям то, о чем думает практически каждый вороваец. Потому что пресса вся куплена олигархом, да губернатором Коньковым. Или вот завод, где я работаю мастером. Электромеханических инструментов. Чудом уцелел завод в девяностые. В нулевые на ладан дышал после приватизации. А потом купил его наш бывший начальник УВД – и совсем плохо стало.
– А что так?
– Да ему на нас, наплевать, он там какие-то свои делишки проворачивает, даже зарплату не всегда вовремя выплачивает.
– И вы это терпите?
– А что делать? Куда пойдешь? Здесь, кроме этого завода, еще только трикотажная фабрика да пару пекарен и всё!
– А раньше как было?
– Раньше здесь еще большой домостроительный комбинат был – теперь на этом месте торгово-развлекательный центр открыли. Дело, конечно, тоже нужное: молодежи ведь надо где-то энергию свою сбрасывать. Зато сколько криминала там происходит.
Они перешли через небольшой мост, под которым лениво катила свои серого цвета воды речка Воровайка. Сивоконь остановилась и протянула руки к сумкам.
– Мы, собственно, из сквера-то вышли, Николай Борисович.
– Нет, нет, не беспокойтесь! Сквер ведь от меня теперь не уйдет. Я вас провожу до дома и назад вернусь, если не возражаете, конечно.
Она молча кивнула и не спеша двинулась дальше.
– А за то, что душу мне раскрыли, огромное вам спасибо.
