На следующий день после тренировки я стояла в очереди в буфет, ёрзала на месте от предвкушения, Тётя Марина была слегка удивлена, что я тоже что-то собралась покупать. Подходит мой черёд – я протягиваю заветную бумажку, и продавщица говорит: «Ого! Ничего себе, крупная какая! А нет помельче?»
Тут уже и тётя Марина обратила внимание на крупную купюру, собрала брови ближе к носу и говорит: «Что-то мама тебе большую слишком денежку дала, это же как целая зарплата!» – помню яркий блеск её почти черных глаз и нотку хитрости в голосе – всему этому я не придала значения.
А продавщица тем временем бегала, искала сдачу, пытаясь разменять у ожидающих своих детей родителей. Одна видная тётушка открыла сумочку из блестящей кожи, покопалась там и достала стопку оранжевых бумажек, отсчитала нужное и отдала продавщице, забрав мою синюю бумажку.
Домой я шла ужасно счастливая: наконец-то у меня конфета с Barbie, там ещё и наклейка внутри оказалась! Мы с Катей лопали заветную вкуснятину, а я всё прокручивала в голове, что у меня целая зарплата в кармане ещё – это же я сейчас всех обрадую дома, сколько всего ещё накупим!
Прибежав, я со входа закричала: «А я зарплату принесла!» – как будто я это заработала. Мама очень удивилась, подошла и оценивающим взглядом взглянула на пачку денег.
И тут, в эту самую секунду только, вся картина сложилась у меня в голове.
Что это не зарплата никакая вовсе, а сдача, с тех денег, что я взяла без спроса у бабушки Нины. И на вопрос, откуда деньги, я уже опустила голову и залилась краской.
Больше так никогда поступать не хотелось.
В мире теперь есть один человек, который немного лучше меня
В обычный солнечный денёк я подошла к маме и сказала, что хочу братика. Мне было 5. Она задумчиво ответила: «В общем-то, скоро так и будет». Мама была на 3 месяце беременности. Помню, как она водила меня в детский сад, стояла ужасная, липкая жара, живот был огромный, маме было тяжело. Я шла, цепляясь взглядом за её платье в цветах и румянец на щеках – мама была особенно красива в тот день.
После того, как брат родился, они с мамой ещё оставалась в больнице, и мы с бабушкой поехали их проведать. Оказалось, что можно было только смотреть из окна. Я подумала: «Что только не придумают взрослые! Нельзя даже подняться к маме, а ведь я скучаю, но только смотреть в окно – и все». Мы пришли, встали у входа, подняли головы, и там, высоко, появилась мама со свертком – всё было замотано, но лицо было видно и голова, она была вытянутая, как яйцо. На ней было много черных волос, глаза узкие, кожа темноватая. Я не испугалась, но удивилась и подумала: «Какой-то странный наш Никита!»
Прошла неделя. Днём в субботу, к дому вдруг подъехали две машины, и из них посыпались родственники и друзья родителей, вышла мама и свёрток. Я ничего не понимала, откуда они приехали и почему все вместе. Очень было любопытно посмотреть, какой он вблизи – мой родной брат. Мама разрешила немного посмотреть, но Никита просто спал, закрыв плотно глаза-полосочки, малюсенькие ноздри приподнимались и сопели. А я постепенно начала понимать, что меня не взяли на какой-то праздник, когда забирают детей из роддома.
Брат рос и пухлел, превращаясь в хорошенького пупса. Мама убирала в большой комнате ковры с пола, ставила синюю ванночку с водой, сажала туда брата, и он лупил ладошками по воде со всей силы, брызги разлетались повсюду, Никитка визжал от радости. Я тоже улыбалась, любовалась им.
