Во имя крови - страница 3

– Верно! – раздались выкрики. – Всё так!

Кира, не поднимая головы, чтобы не показать злость в голубеющих глазах, тихо сказала сквозь прорезающиеся клыки:

– Я приму любое ваше решение, так как это ваше право. Но вот еще что. Я понимаю, что я не такая, как вы. Мало того что я Охотница, так еще и пришлая. Да, я не человек, да, я не родилась здесь и не росла среди вас. Но вы приютили меня – и я без промедления отдам жизнь за любого из вас, как мой отец когда-то погиб, защищая свою семью – людей и меня, от таких же чужеземцев. Вы моя семья. Пусть и не всех вас это устраивает, – на последних словах Кира подняла голову и ярко-голубыми глазами посмотрела на того человека, чьи слова так глубоко ранили ее.

Она прекрасно его знала. Это был Степан, пахарь. Она не знала почему, но он невзлюбил ее с самого первого дня ее появления в деревне, хотя Кира и слова не успела сказать ему при встрече.

Степан, смутившись, опустил глаза и спрятался за спинами.

– Так что мы решаем, друзья? – Старейшина напомнил о цели собрания. – Кто за то, чтобы уйти, поднимите руку.

Лишь несколько человек подняли руки. И они смотрелись настолько жалко на общем фоне, что одна рука тут же нырнула обратно.

– Кто за то, чтобы остаться?

И вверх взметнулись десятки рук, сильных, загорелых и маленьких, детских, хрупких женственных, грязных и чистых, с неровными и приплюснутыми от тяжелой работы ногтями. И толпа одобрительно загудела.

Кира покачала головой. Ее глаза уже приняли прежний карий цвет и, с одной стороны, с грустью, а с другой – с чувством некой гордости смотрели на десятки рук.

– Принято! – провозгласил Старейшина. – Мы остаемся!

– В таком случае нужно приготовиться. Собрать и проверить оружие, устроить ловушки. Сделать убежища для женщин, детей и стариков, – Кира, ни на кого не глядя, составляла план дальнейших действий по защите и спасению деревни.

– Мы можем позвать Охотников из соседней деревни. Они нам помогут. А мы поможем им, когда и если на них нападут, – предложил кто-то.

– Нет! – крикнула Кира и вскинула голову. – Ни в коем случае!

– Почему? – загудел народ.

– Они злобные, корыстные и кровожадные. Даже не думайте, чтобы звать их!

– Мы заплатим любую цену, если они нам помогут!

– Любую? – горько усмехнулась Кира и покачала головой. – А как насчет ваших детей? Вы готовы заплатить им жизнями своих детей?

– Что? – по толпе прошелся шепот. – Почему дети? Зачем им наши дети?

– Кого-то они съедят на завтрак, а кого-то обратят в таких же, как они. Вы готовы заплатить такую цену? – Хоть это и было неправдой, ибо Охотникам претила сама мысль пить людскую кровь или есть человечину, но ситуация требовала от Киры быть безжалостной.

– И что же нам делать с Охотниками?

– Я возьму их на себя.

Когда люди стали расходиться по домам, на улице уже стемнело. Хотя Кира сильно устала и у нее раскалывалась голова, но вместо того, чтобы пойти спать, она отправилась в лес.

Не спеша погружая босые ноги в прохладу прошлогодних листьев, устилавших землю, проводя пальцами по мокрой от вечерней росы молодой листве кустов, полной грудью вдыхая освежающий ночной воздух так, словно это была ее последняя прогулка, она тем не менее не могла избавиться от приводящих в дрожь и поднимающих волосы на макушке мыслей и картин, которые рисовало ей воображение. Тяжелая нога чужака остервенело топчет зеленую, уже успевшую протянуть стебельки к солнцу траву. Тяжелая рука беспощадно замахивается и опускает острый меч на недавно проснувшуюся от зимней спячки ветку, на которой только вчера набухли первые почки. Острый натренированный глаз замечает олененка, который протяжно мычит и озирается по сторонам, ища маму. Скачущего мимо кролика, что быстро машет хвостиком и суетливо перебегает от наполняющегося силой кустика к островку зелени, пробивающемуся из земли, отошедшей от долгого зимнего сна. И льется ярко-алая кровь, выделяясь на фоне свежей зелени леса, словно смертельная рана на теле только что родившейся жизни. Кровь животных. Кровь людей. Кровь Охотников. Очень много крови. Земля захлебывается от пролитой на нее крови, кровью пропитываются подземные воды, лесные ручейки, деревья и растения. И природа умирает. И не слышно ни шелеста листьев, ни пения птиц. Лишь крики раненых людей, корчащихся от боли, агонии, страданий. Лишь стоны и мольбы умирающих и покидающих этот мир живых существ.