Их взгляды пересеклись. Это было мимолётно, всего на долю секунды, но для Алексея этого оказалось достаточно. В этом коротком мгновении он почувствовал что-то, что выходило за рамки обычного любопытства. Это было некое притяжение, необъяснимое и сильное. Женщина слегка улыбнулась, и эта улыбка была столь же открытой, сколь и загадочной. В ней не было ни тени кокетства, лишь искренняя, почти детская непосредственность.
В антракте Алексей, обычно сдержанный и осторожный, почувствовал необъяснимое желание подойти к ней. Он узнал её имя – Мишель. Мишель де Лафон. Она была из старинного, хоть и не слишком влиятельного рода, известного скорее своей независимостью взглядов, чем богатством. Алексей подошёл к её ложе, слегка поклонившись. «Мадемуазель, – произнёс он на безупречном французском, – осмелюсь представиться. Алексей Орлов. Я недавно в Париже, и… ваш взгляд поразил меня. Простите мою дерзость, но я не мог не подойти».
Мишель слегка наклонила голову, оценивая его взглядом. В её глазах мелькнула озорная искорка. «Месье Орлов, – ответила она голосом, который показался Алексею удивительно мелодичным, – вы, кажется, не из тех, кто обычно теряет голову от первого взгляда». Её слова были колкими, но в то же время лишёнными высокомерия. Она была умна, и Алексей это сразу почувствовал.
Они разговорились. Сначала о музыке, потом о Париже, о политике. Мишель оказалась необыкновенно проницательной. Она не просто повторяла общие фразы, а высказывала свои собственные, порой довольно смелые, суждения. Она говорила о духе свободы, который, по её мнению, не мог быть задушен никаким императором, о важности личности, о том, что настоящая сила – не в армии, а в идеях. Алексей слушал её, поражённый не только её красотой, но и остротой ума, независимостью суждений. Она была другой. Она была не такой, как другие французские дворянки, которых он встречал.
Мишель была художницей, и её страсть к искусству была заразительной. Она рассказывала о своих любимых полотнах, о том, как свет ложится на холст, о том, как важно видеть истинную суть вещей. «Мир – это не только то, что на поверхности, месье Орлов, – сказала она, и её глаза загадочно блеснули. – Истинная красота, истинная правда – они всегда скрыты».
В конце вечера, когда они расставались, Алексей почувствовал, что эта встреча не была просто мимолетным знакомством. В его сердце что-то дрогнуло. Он, человек, который должен был быть бесстрастным, который должен был быть полностью погружён в свою миссию, внезапно обнаружил, что его мысли заняты не только войной и интригами, но и образом этой необыкновенной женщины. Мишель. Её имя звучало в его голове, словно мелодия, которую он не мог забыть. Он понимал, что эта встреча могла стать опасным отвлечением, но в то же время он не мог отрицать, что она принесла в его мрачный мир что-то светлое и необыкновенно живое. Их взгляды пересеклись в толпе, и в этом пересечении зародилось то, что могло стать как великой любовью, так и причиной его гибели.
Игра высоких ставок
Парижские дни Алексея превратились в непрекращающуюся игру в шахматы, где каждая фигура на доске могла оказаться как союзником, так и смертельным врагом. Это была игра высоких ставок, где цена ошибки измерялась не деньгами, а жизнями. Его первые шаги в шпионской деятельности принесли как горькие провалы, так и обнадёживающие успехи, каждый из которых лишь усиливал осознание всепроникающей опасности.
