«Наверное, животное нужно осмотреть?»
Я вернулась взглядом к дороге. Можно попробовать ещё расспросить про девушек, про их слабое здоровье и так уже было известно.
От сарая вновь раздалось ржание, а после слух уловил звук глухого влажного удара.
Я не смогла удержаться, обернулась. Дальше всё смешалось.
Идущий обратно от соседнего здания работник.
Открывающаяся вновь створка ворот.
Лежащая без движения лошадь.
Блеснувшее в полумраке лезвие.
– Ульяна Петровна, пойдёмте дальше.
Серые спокойные глаза на совершенно бесстрастном лице.
Я вновь посмотрела на уже закрытые ворота.
– Это…
– Простите, Ваше Сиятельство. Вам не стоило это видеть. Похоже, этого жеребца отец уже забраковал. У породистых родителей не должно быть ни малейшего изъяна.
Мир в миг стал сочным и прозрачным, расцвёл яркими нитями энергии, что путались в узлы и собирались прядями. Одновременно были слышны самые далёкие звуки и исчезли близкие. Тонко и пронзительно зазвенело в голове. Я закрыла уши ладонями, не желая слышать Стефана и пытаясь избавиться от звона. Медленно села, после встала на колени и застонала. Ничего не помогало!
– Мне казалось, Вы лучше владеете своим даром. Я позову Ваших родителей, Ульяна Петровна.
Затихающий хруст камушков дорожки.
Голоса и множество приближающихся шагов.
– Ульяна, доченька, вставай. Вставай, моя хорошая. – Тихий голос мамы, тёплые руки.
– Вашей дочери стоит позаниматься упражнениями на контроль дара.
– Сейчас я не нуждаюсь в ваших советах, барон.
Сильные руки, подхватившие как в детстве.
– Благодарим за гостеприимство, Ваше Благородие. Ваше поместье произвело на нас неизгладимое впечатление. Думаю, мы сами найдём дорогу до ворот.
Это бабушка.
Породистые родители не могут иметь изъянов.
Плохой контроль дара – это изъян?
17 травня 7393 г. от с.м.
Сужгородский уезд, имение Горлицы
Все последние дни я почти что не покидала своего закутка в нашей с Соней спальне в усадьбе. На время моей болезни её поделили лёгкими ширмами, чтобы обеспечить хоть какое-то уединение. Так, по словам лекаря, я должна была скорее оправиться от приступа. Это было удачно. Теперь из кровати можно было лишь смотреть в окно на улицу и суету дворни, а больше ничего и не хотелось.
– Уля?
С возвращения из Спасского прошла пара дней, а звук открываемой двери успел опротиветь до глубины души. Я повернулась в сторону входа и улыбнулась как смогла. Матушка, до этого лишь выглядывавшая из-за ширмы, прошла к кровати и села на специально приставленный стул. С некоторых пор это было самое популярное место в имении. Ласково коснулась моей ладони.
– Как ты себя чувствуешь?
Паршивой кобылой? И не скажешь же.
– Всё хорошо.
– Голова не кружится?
– Нет, всё в порядке.
На уроках хороших манер Серафим Вячеславович говорил: «Коли не знаете, как поступить, нет времени у вас о том думать или сил и желания любезничать с собеседником, говорите и ведите себя сообразно этикету. На то он и был создан мудрыми людьми, чтобы никого не обидеть».
– Как батюшка?
– Батюшка? Несколько расстроен, но не бушует.
Каким он был по возвращении из Спасского, я вспомнить не могла, но на следующий день гневался так, что и в нашей комнате было слышно. И страшно было, хоть меня этот гнев и не касался. Не так часто доводилось видеть его в таком состоянии.
– Он писал Марку Прохоровичу?
– Уля. – Матушка отвернулась к окну. – Мне жаль, но это не имеет особого смысла. Барон Вреков не совершил никакого проступка, его сын так же. К тому же у вас впереди свадьба.
