«Гааааааар! Гааааааааар! Гааааааааар!»
– Нам не обязательно бежать туда со всех ног, – заметила Тина.
– Да мы вообще можем не ходить, – согласился я.
Она посмотрела на меня.
– Ты прав. Что они нам сделают?
– Ровным счетом ничего. Ну, ничего особенного.
Тина печально улыбнулась.
– Да. Но если мы не пойдем, то не сможем думать ни о чем другом, верно? Только о том, что нас позвали на Гадафщину, а мы не явились.
Я кивнул. Семья была внутри нас, не только во внешнем мире. Если мы не сделаем того, о чем просят, Семье даже не придется нас упрекать: чувство вины будет грызть нас внутри, в нашей собственной шкуре. Не захочется ни целоваться, ни ласкать друг друга. Я почувствовал, как съежился мой член при мысли об этом.
Мы встали и полезли на скалу – прочь с Глубокого озера, обратно к Семье.
* * *
У Лондонцев день только начался. Синегорцы видели десятый сон. У Бруклинцев в группе остались только маломамки, старики, клешненогие и малышня: все прочие отправились в Альпы на большую охоту за травняками. Но какая разница, спишь ты или нет, в Семье ты или за изгородью. Сейчас все стекались к поляне Круга.
На обратном пути, проходя по Семье, мы видели стариков, маломамок, детишек, новошерстков, тех, кто спал, тех, кто ел, тех, у кого день только начинался; все они спешили на поляну. И пусть в чаще леса мы не могли разглядеть остальных, но точно знали: охотники и собиратели бросили все дела и возвращаются домой, даже если дорога займет пару дней. Все обитатели Эдема, все люди во всем мире устремились к Поляне Круга. Уж так оно повелось: будь ты хоть в лесу, хоть в горах, хоть у Проходного водопада, где вода с ревом рушится в темноту, – где бы ты ни был, кто бы ты ни был, ты все равно в Семье.
У ручья Диксона, миновав жилище старого Джеффо с его бревнами, шкурами и ямой с клеем, мы нагнали Джерри с Джеффом.
Джерри, как всегда, впился в меня взглядом, чтобы узнать, в каком я настроении, и подстроиться под него.
– Чертова Гадафщина! – бросил он, догадавшись, что я злюсь, и запустил палкой в низко летевшую мышь.
Удар оказался метким. Джерри сломал мыши крыло. Она рухнула на землю, корчась от боли, вереща и протягивая к нам крошечные голые ручки, словно просила пощады.
– Попалась! – пробормотал Джерри, наступил на мышь и раздавил ее.
Джефф покосился на крошечный трупик, – мышь оказалась серебристокрылая, несъедобная, – потом посмотрел на брата, перевел взгляд на меня, на Тину и снова уставился на Джерри.
«Гааааааар! Гааааааааар! Гааааааааар!» – трубили рога, требуя нашего присутствия и послушания.
Вскоре все, кто был в Семье или неподалеку, когда затрубили рога, собрались на Поляне Круга. Охотники и собиратели, забравшиеся чуть дальше, еще были в пути. Остальные подтянутся через день-другой.
В центре Круга стояли Каролина Бруклин, Глава Семьи, а также Старейшины и их помощники. Прочие расположились между Кругом и краем поляны. Все группы с вожаками во главе кучковались отдельно друг от друга. Вожаки – старая толстая Лиз Иглодрев, худая усталая Белла Красносвет, слепой Том Бруклин – по очереди подходили к Каролине и сообщали, сколько человек из группы уже здесь, а сколько еще охотятся или заняты поисками пищи и пока не вернулись. Некая Джейн Лондон, она же Секретарь-Ша, сидела возле Круга с куском белой коры, слушала и записывала. Потом все ждали, пока они сложат цифры разных групп и подсчитают общее число человек в Семье. Длилось все это ужасно долго, как всегда в Гадафщину.
